Завещание отца

Вступление.

После полудня стало жарко. Солнце, размером с гигантское блюдце, нещадно опаляло своим дыханием землю. Горячий воздух дрожащими струями поднимался вверх, рождая легкий ветерок, в котором, впрочем, не чувствовалось прохлады. Все живое медленно умирало, не в силах выдержать зноя. Многочисленные цветы, покрывавшие землю, все закрылись и словно потянулись к блаженной тени на краю далекого леса, едва видного за синей дымкой горизонта.
С небольшого пригорка всадник долго всматривался в даль, пытаясь определить, есть ли в той стороне хоть какое-то человеческое жилье в пределах десяти лиг. Конь нетерпеливо взбрыкивал, шевелился, постукивал по сухой траве копытом. Воин осторожно погладил его вдоль гривы, зная буйный нрав своего напарника:
-Послушай, Росч, я знаю, что тебе не нравится эта местность. Я бы и сам предпочел отсюда уехать, куда глаза глядят. Но эта засуха продлится еще несколько дней, видишь, как идут облака? – Конь сердито посмотрел в сторону идущих облаков. – За это время те ручьи, где можно было бы набрать воду, пересохнут, мы не сможем запасти воды для перехода через степь и умрем от жажды. Как думаешь, тем тварям, что там водятся, понравятся наши тела?
Росч фыркнул и помотал головой.
-Так что, - подвел итог воин, - у нас есть только один путь вперед, да надежда, что впереди окажется тот, кто укажет дорогу до Инельтира.
Воина звали Аквен Диммиорд – наследник одного из самых богатых родов Кельсуара. Он с подозрением окинул холмы перед лесом, словно куски сыра, изъеденные мышами. Какой зверь мог таиться в этих норах? Вчера на закате он видел, как вдоль линии горизонта пролетало что-то темное и крупное.
Смерть ходила тут по пятам, и Аквен очень сомневался, что до вечера найдет хоть какие-нибудь признаки цивилизации. А значит, ему снова приходилось спать на земле, натянув вокруг тонкую нить, громко лопающуюся при задевании, взяв в руки меч, просыпаясь и вздрагивая при каждом шорохе. Конечно, ему было бы гораздо безопаснее спать в гамаке, но честь и гордость не позволяли Аквену покидать во время опасности своего верного друга Росча.
Он еще раз вгляделся вперед и сильно пожалел, что под рукой нет одного из безобидных изобретений сумасшедшего Ростиуса – подзорной трубы. Хотя, кто знает, так ли уж она безобидна, ведь он сумел как-то собрать гигантское требюше, метающее камни настолько далеко, что могло бы перебросить одно здоровое, с десять лошадей весом, ядро через великой океан. Правда, великий гений забыл о весе дерева, из которого собирал свою великую конструкцию, в результате, после того, как верхний конец с противовесом стали поднимать вверх, тот треснул и упал на землю, чуть не придавив насмерть сто пятьдесят человек. Говорят, осадное орудие богов еще долго стояло в лесу, всеми забытое, пока его не растащили местные крестьяне на дрова.
-Ну, чтож, - он нерешительно тронул поводья. – Выбора ведь у нас все равно нет, - сказал Аквен, пытаясь сам себя приободрить. – Поехали, Росч.
Росч удовлетворенно качнул носом, взбрыкнул задними ногами и перешел на быструю рысь, от которой Аквен затрясся и загремел всеми кольчугами, щитками, наплечниками, налокотниками, наколенниками и так далее.
Поэтому он перевел коня на галоп, однако, вскоре, решив не расходовать понапрасну силы Росча, двинул его легким бегом.
Дорога, как таковая, вскоре совсем скрылась в зарослях колючих кустов. Поэтому коню Аквена пришлось скакать по пересеченной местности, взбугренной пригорками, кочками, холмиками, где трава, растущая в мягкой, еще чуть влажной земле (Хотя жар солнца уже делал свое дело), постоянно перемежалась с мелкими и крупными камнями и булыжниками. Аквен подумал, что не зря заново подковал Росча в Аккельтоуре (Это был последний населенный пункт в их путешествии), хотя здравый смысл подсказывал ему оставить работу более опытного кельсуарского кузнеца.
Он направил Росча в сторону, стараясь держаться подальше от «дырявого» холма. Теперь, подъехав чуть ближе, Аквен увидел множество нор, больших и маленьких: от тех, куда с трудом могла бы пролезть рука, до таких огромных пещер, куда бы Аквен въехал верхом на Росче, держа в вытянутой вверх руке меч.
Аквен содрогнулся, вспомнив об уродливом зеве Иггеранской пещеры…
Он осторожно вытащил из блестящих на солнце благородным серебром ножен клинок – Видиаз, вдоль широкого кровостока которого были выгравлены защитные знаки. В любой другой момент Аквен не задумываясь перечислил бы их: «Солнце», «огонь», «свет», «вода», «молния»; сейчас он был встревожен непонятными дырами.
-Росч, нам стоит ехать побыстрее, - с этими словами Аквен похлопал друга по шее. Умный конь сразу начал резвее стучать копытами по плоским камням. Лес заметно приблизился, так, что стали видны отдельные деревья. Но одновременно приближался и холм, так не понравившийся Аквену.
Позади, в густой желтой траве раздались какие-то шорохи, едва слышные из-за стука копыт Росча о твердую землю, но чуткое ухо Аквена уловило эти звуки. Он осторожно оглянулся, сжимая тяжелую рукоять. Длинные, выгоревшие на солнце стебли мерно покачивались на поднявшемся ветерке, который дунул в лицо Аквену свежей струей.
«Показалось», - решил он, но, тем не менее, внутренне напрягся, готовый ко всему.
Росч как раз доскакал до странного холма. Сначала Аквен хотел остановить его, но вскоре любопытство взяло вверх: натянув поводья, Аквен спешился и осторожно, с вытянутым вперед мечом, двинулся к одной из нор, привлекших его внимание.
«Что же здесь обитает?» - лихорадочно пронеслось короткой мыслью. Добравшись до здоровой, в полтора человеческих роста дыры. К сожалению, она располагалась на противоположном от солнца склоне, поэтому Аквен увидел лишь темноту.
Аквен осторожно походил вокруг, надеясь найти какие-нибудь следы обитателя пещеры: остатки обеда, отпечатки лап и тому подобное. Поиски окончились неудачей: все вокруг было идеально чисто, даже не примятая трава. Пожалуй, уж слишком чисто, даже идеально. Вот это-то и смутило Аквена – ведь просто во время рытья должна была остаться выкопанная земля. Но ничего подобного он не нашел – все было чисто.
То же самое он увидел и около второй норы, и около третьей; никаких следов, за исключением самих дыр в земле. Пожалуй, Аквен бы рискнул спуститься в один из туннелей, но тьма внушала ему непонятный страх,
Он вернулся к Росчу, забрался на него и снова тронулся в путь, время от времени все-таки поглядывая на странное место. Время от времени взгляд его переползал на стебли сухой травы, откуда послышались подозрительные шорохи, но, к счастью, там было все спокойно.
Заметно приблизившись к опушке, где росли первые, редко расположенные деревья, Аквен увидел впереди какой-то черный столбик, совершенно на дерево непохожий. Он направил коня в ту сторону: посмотреть на еще одну странность данной местности.
Однако, чуть приблизившись, Аквен разглядел «столбик» и сердце его радостно екнуло: это была человеческая фигура, обмотанная в какие-то черно-коричневые тряпки. Аквен сильно ударил по бокам коня пятками, заставляя заскакать в бешеном темпе. Удивленный Росч повиновался и лес рванулся навстречу.
-Эй! Эй, сэр! – закричал Аквен, размахивая рукой. Внезапно, человек, которого он увидел, резко развернулся и побежал от всадника.
-Эй! Постойте, куда же вы? – крикнул воин, пытаясь удержаться в седле: так быстро несся Росч. Внезапно Аквен смекнул, что в правой руке у него по-прежнему зажат меч, который, вероятно, и испугал бедолагу.
-Ах ты, разиня! – обругал он самого себя. – Постойте, сэр, я не сделаю вам ничего плохого! – привычным движением он сунул клинок в ножны. «Конечно же, я бы сам испугался, увидев, как ко мне несется воин верхом на боевом коне, размахивая попутно мечом. Разиня!»
За две минуты проскочил он дистанцию, отделяющую его от деревьев. Аквен помчался среди молодых елей, сосенок и кедров. Трава исчезла, смененная старой прошлогодней листвой и хвоей, щедро усыпавшей землю. Росч несся вперед, постоянно взметая эту перепрелую гнилую массу своими копытами.
Впереди Аквен снова заметил бегущего чел

овечка. Он выбросил вперед левую руку, сжав ладонь в кулак. Распространенный во всем мире знак «дружбы». Одновременно Аквен закричал:
-Постойте! Я не сделаю вам ничего плохого! Мне только надо узнать…
Человек повернул голову в сторону Аквена и, ничего не сказав, припустил еще больше.
-Да что же такое! Я друг вам, друг, понимаете? Я только хочу спросить у вас…
Росч перескочил через лежащий дубовый ствол, перегородивший дорогу, так что Аквен подпрыгнул в седле и задребезжал всем своим железом.
Внезапно человек остановился и резко обернулся к Аквену всем телом. Он расставил ноги на ширине плеч, высоко выкинув в стороны руки. Аквен, обрадованный тем, что незнакомец пошел хоть на какой-то контакт, чуть притормозил Росча и поскакал к человеку.
Тпр-ру! От увиденного Аквен едва не упал, но резко осадил коня. Лицо человека было покрыто алыми ранами и кровоподтеками, резко контрастировавшими с остальной бледнотой. Аквен всмотрелся в незнакомца, кое как обмотанного лоскутами черной и коричневой материи. Вокруг него кружили мухи, как если бы это был… труп?
«Умертвий!» - пронеслась в голове короткая мысль. Аквен выхватил меч, выставляя его к незнакомцу той стороной, на которую были нанесены защитные знаки. Одновременно он принялся творить круговые движения, призывая благодать Верховного спасти его и защитить от происков зла.
Лицо мертвеца исказилось злобной гримасой. Сначала Аквен был уверен, что это вызвано его молитвой, но через секунду понял, что это ухмылка.
Внезапно раздался скрежет, что-то огромное резко кинулось на Аквена справа, ударило его в бок, чуть не смяв грудную клетку, и скинуло с коня. Аквен больно ударился головой о плоский камень, наполовину вросший в землю, и потерял сознание.

Было бы хорошо послушать критику, советы, что лучше исправить, над чем поработать.

-1-

Конь остановился около позолоченной решетки ворот родного поместья. Всадник сразу же ловко спрыгнул на землю, и, подойдя к воротам, загремел по ним железной перчаткой. Сквозь искусные выгибы металла, изображающие бой Акиона Могучего с Граватской Змеей, Аквен разглядел опустевший сад. Цветы завяли и поникли, похоже, их уже несколько дней никто не поливал. Деревья склонили свои гордые ветки к земле. По потрескавшимся мраморным плитам, которыми был облицован фонтан, не текла вода. Длинный трехэтажный дом, находившийся по ту сторону умирающего сада, мутно смотрел на Аквена высокими и узкими окнами, словно бойницы, похожими на незрячие бельма.
Через некоторое время раздался звук шаркающих шагов и на дорожке, выложенной уродливым серым камнем, появился старик, держащий в одной руке связку ключей, а в другой – короткую дубинку.
-Кого сюда притащил демон? – воскликнул старик, прищурив глаза. Аквену захотелось засмеяться: Эмар, это ведь старый Эмар!
-Эмар, ты не узнаешь меня? – спросил он. Престарелый привратник всмотрелся в Аквена, затем всплеснул руками. Громко зазвенели ключи. Эмар кинулся к воротам, схватился за замок и принялся отпирать его:
-Вернулись! Ну и ну! Господин вернулся! Вернулись, значит…
Ворота со скрипом распахнулись. Взяв под уздцы Росча, Аквен вступил туда, где не был уже пять лет.
-Эмар, отведи его на конюшню, - с этими словами он похлопал Росча по спине. – Проследи, чтобы ему задали корма, я знаю Вио, у него всегда лошади не кормлены.
-Да-да, конечно, господин, - спина старика изогнулась в почтительном поклоне. – Вас наверняка ждут в доме.
Аквен широкими шагами зашагал по дорожке, и вскоре уже стоял около крыльца с облупленными перилами. Он постучал в дверь тяжелым массивным кольцом, которое держал в пасти декоративный лев, невидяще смотря вперед.
Дверь приоткрылась, из-за нее выглянула молодая черноволосая девушка, лет двадцати пяти. Аквен не помнил ее, мало ли в этом доме служанок? Небрежно отстранив девушку в сторону, он прошел в знакомый холл.
Как много изменилось за время его отсутствия!.. Все заросло паутиной, покрылось густым слоем пыли. Многочисленные шкафчики, серванты и этажерки, после смерти матери, похоже, никто не открывал, они так и стояли запертые, словно трупы былых воспоминаний.
-Вы кто? – раздался сильный грудной голос, и, подняв взгляд вверх, Аквен увидел на широкой лестнице, ведущей на второй этаж, высокую веснушчатую девушку, с любопытством глядевшую на него.
-Простите?.. – растерянно произнес он, перебирая портреты родственников на пыльных полках памяти, - я сын господина Диммиорда, который прибыл сюда, чтобы навестить у… больного родителя.
-Ах, - воскликнула девушка. – Ну, наконец-то! Вас все так ждали!
-Путь от Роумегелл неблизкий, сударыня, - невесело произнес Аквен. При этих словах девушка, испуганно вскрикнув, совершила знак священного круга. – Могу я узнать, кто вы?
-Меня зовут Амара, я… ваша дальняя родственница, - попыталась выкрутиться она. Но Аквен уже все понял: он разглядел знакомые черточки в лице девушки, которые не раз подмечал у отца, ее веснушчатую кожу, курносый нос и фигуру, которые выдавали ее происхождение. Похоже, жизнь отца подходит к концу, раз он призвал к себе даже незаконнорожденных потомков.
Амара догадалась по его глазам, что он узнал ее тайну, и, несколько смешалась. Аквен с усмешкой наблюдал за ее реакцией. «Что ей здесь надо? Наследства она не может получить, ни при каких обстоятельствах».
-Давно вы прибыли сюда? – поинтересовался он. Покрасневшая девушка, ничего не ответив, лишь показала пальцем вверх по лестнице. Каменные ступеньки отозвались под ботинками Аквена гулким звуком.
Он поднялся в большой каминный зал. По стенам висели портреты представителей рода Диммиордов, в камине весело трещал огонь, вселяя в дом искорку жизни, освещая многочисленные диванчики и кресла, которыми был заставлен зал.
Около камина, придвинув кресло, сидел человек с пышной шевелюрой. При звуке шагов Аквена он поднял голову и всмотрелся в вошедшего:
-Это ты. – Слова прозвучали как констатация. Аквен быстро узнал эти кучерявые карие волосы, эти нелепо закрученные усики, которые носил его старший братец Ингисс.
-Да, это я, - холодно ответил Аквен, зная отношение к себе родственников.
-Проходи, раз пришел, - сказал Ингисс. – Хотя лучше бы было… - Он снова нагнулся к камину. Аквен не стал обращать внимания на слова брата:
-Я прибыл сюда повидаться с отцом. Как только я его увижу, я сразу же уеду, - решительно сказал он.
-Не говори ерунды, братец, - невесело сказал Ингисс. – Папа умирает. Если сейчас ты уедешь, ты не сможешь вернуться на похороны. А ты должен на них присутствовать… К сожалению. – Ингисс посмотрел на Аквена, и в его взгляде тот уловил ярость, смешанную с холодной ненавистью.
-Что, я лишился любви бравого капитана? «Стражи нашего покоя, хоть ваша одежда и груба…» Как там дальше, Ингисс? Спой мне гимн артавских мародеров.
-Ты… Ты… - Брат Аквена вскочил и развернулся к нему лицом. – Это осмелишься мне говорить ты…
-Кто? – ничуть не смущаясь, спросил Аквен. – Скажи… Хотя да, ты же не можешь… Вы выставили меня из семьи, но кровь все равно одна. У тебя духу не хватит нанести мне оскорбление. Ты же так боишься поставить пятно на репутации, это для тебя все… Ты никогда не признаешься, что твой брат…
-Замолчи! – выкрикнул Ингисс. Его рука дернулась к поясу, туда, где у каждого мужчины должно висеть оружие. Однако, кажется, капитан кельсуарского городского ополчения слегка разленился, работая в кабинете. Поэтому, пальцы Ингисса лишь скользнули вдоль широкого кожаного ремня, но Аквен жест заметил и оценил.
-Впрочем, вы поставили такое пятно на репутации, пригласив сюда эту… - Сзади себя Аквен услышал скрип двери, хотя он не помнил, что ее затворял.
-Это было пожелание отца, - угрюмо сказал Ингисс, отвернувшись к огню. Однако за мгновенье до этого Аквен увидел промелькнувшую на лице братца тень алчности.
«Будь я проклят, если возьму хоть одну монету из этого дома. Здесь все пропитано смертью… Ингисс, признайся, тебя устраивает вовсе не то, что твой брат, хм, не совсем преследует интересы своего родного уголка, тебе просто не хочется делиться».
-Пожалуй, я передумал, - сообщил Аквен, устраиваясь в одном из кресел. – Побуду здесь несколько дней. Ты не возражаешь, о, великий страж порядка?.. – Он не стал обращать внимания, на свою новоприобретенную сестру, стоявшую в дверях. – Я хочу пообедать.
-После того, как увидишься с отцом.
Аквен почувствовал исходящие от брата волны ненависти. Она сквозила во всем – в его сгорбленной перед огнем фигуре, стариковских движениях, которыми он разгребал угли раскаленной кочергой. «С таким опасно есть – еще подсыплет в вино отравы», - отстраненно подумал он.

Обед происходил в тягостном молчании. Сестры Аквена, Бриара и Фаарна, глупые и некрасивые, спустились к этому событию из своих комнат. Их невыразительные тусклые взгляды без особого интереса скользили по бедно накрытому столу, пыльному окружению, приехавшему издали брату. Аквену их непонятные белые нитки, вплетенные в волосы (Когда это в Кельсуаре появилась новая мода?) казались зарослями паутины, вроде тех, что навсегда сковали старинные часы, стоявшие в столовой.
«Здесь что, вообще не убирают? Или большая часть слуг разбежалась, как только их хозяину стало плохо?» - размышлял Аквен, оглядывая серую скатерть, на которой расположилось несколько блюд, наполненных малопривлекательной бурдой, кубки, старательно посеребренные, в которых едва плескалось кислое вино. «И, видимо, утащили с собой все, что могли. Счастье Ингисса, что его дражайший родитель имел… имеет привычку вкладывать свои сбережения не в коллекцию вин или посуду, как это делают некоторые дворяне».
Он еще раз прокрутил сцену, произошедшую в опочивальне отца, одновременно вспоминая, какой вилкой требуется подцеплять рыбу. Увы, за время, проведенное в походах, Аквен несколько отвык от тонкостей этикета. Сейчас он восстанавливал утраченные навыки, попутно ловя неодобрительные взгляды единственного лакея, прислонив

шегося спиной к двустворчатым дверям.
Итак, после того, как Аквен слегка подразнил брата, он вышел из каминного зала и поднялся на третий этаж. У закрытой двери, украшенной искусно вырезанным змеем, вытянувшим вдоль дверной рамы длинный, изогнутый в десятках мест хвост, Аквен остановился. Здесь на него тяжелым, утопающим, не оставляющим ни одной надежды на спасение валом, нахлынули воспоминания.
Аквен тяжело вздохнул, кое-как переборов свою память, выкинувшую из запасников все, что только возможно. Он никогда не был сентиментальным, но долгая разлука с родным домом, и все, что было с ним связано, дало себя знать.
Тяжело дыша, Аквен присел, прислонившись спиной к двери. В голове ясно отпечаталась картинка, где плитка, покрывавшая коридор, весело блестела, невероятно дорогая, заказанная где-то за морем красная бумага, которой были оклеены стены, казалась яркой. И сам коридор был полон голосов домочадцев. Забавная ссора двух прислужников, скрытых за поворотом, гомон детей, играющих внизу, он сам, стоящий в этом коридоре, потому что его зовет голос мамы…
Мама. Аквен нервно сглотнул. Кажется, она умерла, когда ему было восемь или девять лет, и он жил в Школе, находящейся в Арвиане – столице империи, располагавшейся за много лиг от Кельсуара. Он никак не мог успеть, даже если бы знал, а узнал он только, когда вернулся на два летних месяца домой. Вместо высокой плачущей женщины с аккуратно сложенными сзади волосами, которая провожала его, когда он только ехал учиться, Аквена встретил невысокий холмик, и железный круг, укрепленный на могиле. Кажется, отец не особо расстроился ее смерти, вряд ли он особо любил маму, но надо отдать ему должное, всегда был верен и делал то, что она просила.
Зачем же она тогда его звала?..
Аквен встал, слегка растерянными движениями отряхнул одежды. Надо же, не думал, что так легко попадется… Он-то думал, что порядочно огрубел во всех своих путешествиях. Но…
Даже засохшая липкая кровь, похожая на грязь, которой оказалось покрыто лезвие Видиаза, не смогла заглушить знакомые запахи детства.
Аквен засмеялся. Кажется, у него есть шанс исправить то, что он совершил семнадцать лет назад. Судьба позволила поймать себя за хвост, второй раз попытать счастья. Время, что изменило все вокруг, оставило что-то неуловимое прежним.
В этот раз он вернулся вовремя.


-2-

Красивое, полное ярких красок, невероятно наполненное яркими ощущениями сновидение стало уплывать куда-то за грань сознания. На его месте возникла красная сеточка, быстро пульсирующая нескончаемой болью.
Поплыли куда-то образы, странные зеленоватые спирали прокружились и исчезли, а красная сеточка осталась, постепенно возвращая Аквену тело. И каждый из его членов доставался Аквену большой болью, которую было невозможно терпеть.
Сначала появилась голова, но не вся: отсутствовали веки, нос, губы, зубы и язык. Едва наметились уши, в которые вливался странный равномерный стук.
Вскоре появилось туловище, плечи, руки, почему-то без локтей и пальцев, затем ноги. Колено было лишь на одной из них, и похоже, сломанное. Пальцев на ногах также не было.
Он попытался открыть глаза – у него не получилось. Глаз не было. Он попытался что-то сказать – у него не было рта. И только почувствовав, как появилось горло, Аквен что-то промычал. Получилось не очень хорошо, уши едва уловили слабый стон.
Аквен лежал на чем-то не очень мягком, в совершенной темноте, где носились зеленоватые спирали, парализованным обрубком. Страшно ему не было, он решил подождать, что произойдет дальше.
Что-то не давало ему покоя. Что-то, что он забыл, и что могло дать объяснение происходящему. Аквен попытался вспомнить, но острый приступ боли разом оборвал его желания.
Он снова что-то промычал. Затем усталость навалилась на Аквена со всех сторон, и после короткой борьбы победила. Аквен почувствовал, что красная сеточка исчезает, оттесняемая куда-то назад яркой картиной…

-3-

Аквен резко отбросил в сторону сентиментальности и взялся за ручку двери. На миг на него накатил детский страх, он вспомнил, как, когда он был маленьким, эта дверь казалась ему громадной, комната за ней – огромной, а возвышающийся человек с густой бородой – исполином. Но это прошло… И Аквен вошел внутрь.
Он попал в широкий, раздвинутый во все стороны кабинет отца. Он был пуст, лишь со стен важно смотрели предки Аквена, вставленные в золоченые рамы. Широкий письменный стол, затянутый зеленым сукном, был подозрительно пуст, лишь чернильница да несколько документов, написанных на пергаменте. Очевидно, все остальные находились в вытянутой, запертой этажерке перед блистающим самоцветными стеклами витражом, сквозь которую в кабинет лился солнечный свет. Удивительно было то, что это была первая комната, встреченная Аквеном, где поддерживалась относительная чистота, и не чувствовалось дыхания смерти, сковавшего поместье.
Ради любопытства он заглянул в бумаги, лежащие на столе. Они касались вопросов наследства. Среди них он нашел копию завещания, аккуратно переписанную в городской конторе опытным писцом – об этом свидетельствовало клеймо внизу документа. Это было достаточно странно – зачем отцу прибегать к услугам городских писцов, если он мог бесплатно нанять тех, что работают на Гильдию.
С удовлетворением Аквен отметил, что в документе упоминаются все – Ингисс, сестры, несколько двоюродных братьев, дядя, даже Амара, которой отходил небольшой домик в какой-то деревеньке, упоминаются все – кроме него.
Что это? Мстительность? Непохоже на отца. Впрочем, Аквен не видел его несколько лет, все могло измениться. Но подобная забывчивость была не в духе отца, если бы он специально хотел подчеркнуть, что лишает младшего сына наследства, так бы и указал в своем завещании.
Душеприказчиками назначались судья Кельсуара Иварг Маур, неизвестный Аквену начальник северного участка городской стены и дворянин Волар Михен-Аль. Аквен отметил еще одну странность: ни один из них, кроме, возможно, неизвестного начальника стены, не был связан с Купеческой Гильдией. Однако, отец водил знакомства только там. Что же подвигло его назначить душеприказчиками людей, которых он едва знал?
Аквен аккуратно положил бумаги на стол. Его взгляд коснулся еще одной неприметной двери в левом углу. За ней он никогда не был, но должно быть, именно там располагалась личная опочивальня родителя.
В отличие от первой двери, здесь не было вырезано никаких фигур, и даже ручка – простая, медная, выполненная без всяких завитушек. С изрядной долей сомнения, не приведет ли эта дверь его в какую-нибудь кладовку, - Аквен повернул ручку и вошел.
Эта серая пыльная комната, в которую, похоже, редко кто заходил, не радовала своей меблировкой. Она была пустой, если не считать, что в дальней стороне комнаты, где пол резко поднимался на полтора пальца, стояла старая рассохшаяся кровать с выцветшим балдахином. И в ней кто-то лежал.
Сначала Аквен удивился, обнаружив в комнате незнакомца, и рука его привычно потянулась к рукояти Видиаза, сработал выработанный рефлекс, но спустя один миг Аквен понял, что ошибся. Да, отец очень сильно изменился, густые волосы на голове и подбородке куда-то пропали, лицо постарело и покрылось необъятными сетями морщин, глаза глубоко запали внутрь черепа, и оттуда следили за Аквеном, слабые, водянистые, часто моргающие. Но все же, основные черты лица остались прежними. Аквен с удивлением смотрел на слабое безвольное существо, которое лежало и дрожало в кровати.
Наконец он уловил легкий вздох и осторожно подошел поближе. Потом еще ближе. И еще. Наконец Аквен встал почти у самого полога, слегка закрывшего кровать.
-Здравствуй, - тихо сказал Аквен. В ответ он услышал два слова, но они прозвучали, словно шелест травы от легкого ветерка. Он низко склонил ухо к устам умирающего.
-Это ты… - во второй раз за этот день услышал Аквен.
-Да, это я, - так же повторил он.
Кажется, губы старика дрогнули. Возможно, он пытался улыбнуться? Кто знает? Отец слабо пошевелил головой, и Аквен, догадавшись, чего он хочет, поправил ему подушку.
Внезапно старик вытянул голову, и,

увидев, что кроме Аквена, в комнате никого нет, резко переменился. Он без сил откинулся назад, но губы изогнулись в ядовитой усмешке, а затем отец начал быстро переводить глаза с Аквена на какой-то участок на стене, закрытый тем краем балдахина, что свешивался с другой стороны, потом обратно, и снова, без конца. Непонимающий Аквен вопросительно смотрел на него. Но, похоже, последние действия совсем истощили запас сил умирающего. Он наполовину опустил веки, затем резко их поднял, посмотрел на Аквена чистым и ясным взором, и выразительно подмигнул ему. Затем старик закрыл глаза.
Почувствовав, что аудиенция закончена, Аквен начал, пятясь, выходить из комнаты.

Постараюсь сделать рецензию, когда освободится для этого время. Кстати, а почему авторы сменились?