Рассказы

Усердно искал подобную тему на первых пяти страницах летописей, но так и не нашёл. Пришлось создать отдельную, дабы уважаемые серы и леди могли сваливать сюда свои не слишком эпохальные творения, которые не дотягивают до хроник или литературных игрищ. Уважаемую администрацию прошу, по возможности закрепить тему, дабы она лихо не ускакала в самые глубины библиотеки.

[b]О славной смерти Уртха, прозванного Мертворождённым.[/b]

Старший каган Мархан Крыло Орха уже многие дни вёл орду на север. Тысячам воинов нужен провиант, снаряжение и боеприпасы. Потому у орды был гигантский обоз, который двигался крайне медленно. В распоряжении оркского каганата, славившегося одной из самых многочисленных армий на Полуденной земле, было не так уж и много лошадей. Всего каких-нибудь двадцать-тридцать тысяч голов. И кони были нужны в первую очередь лёгкому боевому авангарду и тяжёлой броненосной коннице. Поэтому в широкие повозки, доверху гружённые разным походным добром, были впряжены быки. Это были очень сильные и выносливые животные, но передвигались по степи они не в пример медленнее лошадей. Поэтому орда двигалась медленно.
Старший каган Мархан опасался, что лютая северная зима застигнет орков ещё в пути. Тогда штурм цитадели северных князей превратится в практически невыполнимую задачу. Но ускорить события было не в силах старого, прошедшего сотни великих сражений, орка. Зато он мог рассылать во все стороны быстрые летучие отряды в пятьсот-тысячу мечей. Одни возвращались с добычей из сокровищниц местных мелких властителей, другие привозили провиант, третьи просто выжигали всё вокруг. В любом случае такие разъезды были на пользу воинам, ибо каждый мало-мальски опытный военачальник знал, что нет ничего хуже для армии, чем изнывать в праздности. В одном из таких отрядов и служил под началом младшего кагана Волоха Урагана старый Уртх, прозванный с малолетства Мертворождённым.
Случилось так, что зеленокожий младенец появился на свет с полным отсутствием как-либо признаков жизни. Но старая повитуха Ахти, про которую в стане говаривали, что она ведьма, причём не из последних, внимательно осмотрев крохотное тельце, покрытое кровью и слизью, вдруг принялась разминать узловатыми пальцами маленькие ручки и ножки, что-то нашёптывать в ушко младенцу. И спустя некоторое время тот внезапно судорожно дёрнулся и громко кашлянул, исторгнув изо рта сгусток свернувшейся крови. Мать, будучи непомерно богобоязненной, тут же отказалась от сына, отвергнутого при родах самой Великой Матерью, несмотря на все уверения старой Ахти, что она не оживляла мертвеца, а лишь помогла малышу свободно дышать. Ни один из родов в стане не захотел принять маленького орка к себе, потому его взяла под свою опёку Ахти.
Больше года у мальчика не было имени, потому соплеменники звали его попросту мертворождённым. Постепенно прозвище прижилось и осталось за ним уже и после того, как Ахти присвоила маленькому орку имя Уртх в честь его прадеда по отцовой линии. Уртх рос смышлёным и рано стал проявлять способности в травничестве и ворожбе, но, не смотря на все его уговоры, когда мальчику исполнилось шесть лет, старая ведунья отдала его в обучение сотнику Бартахаю, который ныне уже несколько лет вёл свой чёлн по Туманной Реке.
Первые несколько лет Уртху было неимоверно тяжело, так как он был слабее сверстников. Но время шло, он постепенно окреп, превосходно овладел боевым топором и молотом, прослыл хорошим наездником… Когда пришла семнадцатая весна Урхта, его впервые взяли в дальний поход. И хоть всё время он провёл в обозе, присматривая за скотом, юный орк этим очень гордился.
Прошло много лет, и теперь Урхт, прозванный Мертворождённым, был одним из самых опытных и уважаемых бойцов в летучем отряде кагана Волоха. Старше его, хоть и всего на полгода, был только Бихур Кресало – его старый боевой товарищ и правая рука. Младший каган Волох, прозванный за стремительные атаки своего отряда Ураганом, несмотря на молодость, был мудрым командиром и неплохим стратегом, пользовался непререкаемым авторитетом среди подчинённых ему воинов. Он, в отличие от многих, не старался собрать всю власть в свой кулак, а опирался во всех ответственных решениях на опыт старых бойцов. Таких приближённых у него было четверо: архам Кратор, походный шаман Кшута, Уртх и Бихур. Перед каждой операцией эти пятеро собирались в шатре кагана и обсуждали план и диспозицию.

В четверти конного перехода к востоку лежал пограничная крепостица Высчень. Городок небольшой, с малым гарнизоном, но расположенный удачно в излучине реки на высоком крутом берегу, и укреплённый недурно. Жители из окрестных деревень, побросав всё добро, повсеместно бежали за городские стены. Всю живность, годную в пропитание они увели с собой. Потому Волох распорядился всякий домашний хлам оставить как есть и деревень не жечь. А вот оставлять за спиной пусть и не слишком большой, но хорошо вооружённый гарнизон, уж очень не хотелось. Потому на военном совете решено было направить в крепость малый отряд для переговоров. Жителям будет предложено открыть городские ворота и снабдить отряд провиантом, в противном случае крепость будет взята штурмом и разграблена. Естественно, посол и словом не обмолвился бы, что когда оркский отряд вошёл бы в город, всю верховную знать и старшее воинство просто перерезали бы, но разграблять и жечь городок каган Волох действительно не собирался.
В переговорщики вызвался Уртх, а его лучший друг Бихур вызвался его сопровождать. Каган, скрипя сердцем, после долгих уговоров всё-таки согласился отпустить в город сразу двоих своих верных подручных. Уртх взял с собой два десятка воинов и, как солнце перевалило за полдень, на рысях пошёл к крепости. После недолгих пререканий со стражей на стенах, городские ворота слегка приоткрылись, как раз на столько, чтобы в них смог проехать всадник. Старый вояка предусмотрительно пропустил вперёд нескольких опытных в ратном деле орков. Когда один из них вернулся и доложил, что внутри всё спокойно, один за другим все бойцы Уртха проследовали за городские стены. Когда проезжали надвратную башню, никто не пытался завалить отряд камнями, да и во дворе не было толпы лучников, угрожающе натянувших тетивы, но всё равно орки держались настороженно.
Уртх не раз бывал в подобных небольших охранных городках. За крепостной стеной напротив ворот помещались с десятка два приземистых домиков мастеровых и княжьих слуг, подальше стояло несколько добротных боярских домов, а в самом центре высился княжий терем, в иных городах обнесённый второй стеной, образующей детинец. Точно также обстояло и с Высченем. Орки строем неспешно проехали по единственной, а потому центральной, улице города прямо к княжьему терему. Вдоль улицы плотным строем стояла городская дружина, провожая недобрыми взглядами парламентёров, но открытой агрессии никто не проявлял. Между домами толпился простой люд, кто со старыми пиками, кто с топорами, а кто и попросту с вилами.
Перед теремом гостей встречали пёстро разодетые бояре, окружённые дюжими молодцами с секирами. На верхней ступени терема стоял богато одетый юноша, бросавший вокруг надменные взгляды. Но то был не князь, это Уртх смекнул сразу, и про себя вскипел от ярости – выслать навстречу посланнику кагана какого-то сопливого петуха… Юнец, дождавшись, когда гости спешились, заговорил сочным грудным голосом, который так нравится человеческим девицам:
- Что привело южных соседей в наши земли?
Уртх слегка обнажил клыки и пророкотал в ответ:
- Я Уртх Мертворождённый, полномочный посланник кагана Волоха, прозванного Ураганом. Я хотел бы знать, с кем говорю.
Петушок со скучающим видом выдавил из себя:
- К нашему прискорбию князь слегка прихворал и принять вас не сможет. Поэтому он отправил меня уладить все вопросы. Так что же вас к нам привело?
Наглец так и не соизволил представиться, но умудрённый жизнью Уртх сдержался, хотя и с трудом, решив самолично прирезать этого недоноска, когда войска займут крепость.
- Мы передовой отряд орды старшего кагана Мархана. Ведём передовую разведку, орда идёт вслед в двух конных переходах. Мой командир предлагает вам открыть городские ворота и снабдить нас провиантом на два дня. Взамен он даёт слово не причинять зла люду и не жечь деревень. В случае отказа каган Волох жестоко карает непокорных. Если в двух словах, то это всю, что я имею передать князю.

Юноша зашевелил губами, на которых едва стали пробиваться тёмные усики, на лице появились следы некоего подобия мыслительной деятельности. Спустя минуту, он подозвал к себе одного из бояр и что-то шепнул тому на ухо. Боярин склонил голову в знак согласия и растворился в толпе. Лицо юноши расплылось в широкой улыбке.
- Ваше предложение требует серьёзного обсуждения, это займёт немного времени, а пока я на правах гостеприимного хозяина должен предложить вам передохнуть и слегка подкрепиться. Ваших коней тоже накормят и напоят, я уже распорядился.
Откуда-то справа появилась девка в расшитом золотом сарафане с большим блюдом в руках. На блюде лежал румяный каравай, увенчанный плошечкой с солью и стоял золочёный кубок на высокой ножке. Представитель князя жестом пригласил орка преломить с ним хлеб и испить чару. Уртх подозрительно покосился на кубок, но в тот же момент юноша, уловив его мысли, отломил от каравая кусочек, обмакнул его в соль и отправил себе в рот, запив приличным глотком вина, после чего передал кубок гостю. Вино было неплохим, густым и слегка терпким. Орк выпил всё до капли и отломил кусок каравая. Он предпочитал вкушать пищу, не подсаливая, лишь изредка сдабривал мясо жгучими травами, но чужих традиций нарушать не следовало. Потому он обмакнул хлеб в соль и положил в рот. Тесто было крутым и напрочь отказывалось идти в горло. Язык вдруг перестал слушаться хозяина. Всё перед глазами Уртха подёрнулось пеленой. Он запоздало потянулся к висевшему на поясе ята-гану, но его со всех сторон окутала тьма. Сделав шаг вперёд, старый орк повалился наземь…

Где-то рядом шумела вода, под полом скреблась мышь… Слух постепенно возвращался к Уртху, а вот в кромешной темноте не видно было абсолютно ничего. Орк уловил надсадное дыхание справа.
- Кто тут живой? – слова на орочьем языке с превеликим трудом вырывались из пересохшего горла.
- Это я, Бихур. – раздалось из темноты. – Ты всё-таки очухался, старина. Я уж думал, что ты совсем плох.
- Где мы, дружище? Что произошло?
- Ясно где, в подвале в плену. – Только сейчас Уртх почувствовал, что практически не может двигаться, и всё тело затекло. – Как мальчишек провели, мать их. Повязали как курей. Когда ты упал, мы даже толком и среагировать не успели, как нас стрелами посекли. Видел как, те, кто успел выхватить оружие, зарубили пару человек, а потом меня самого по башке кистенём огрели, только звёзды метнулись перед глазами, а очнулся я уже тут, спеленатый как младенец.
- Ещё кто-нибудь выжил?
- С нами тут был ещё Руток, но уволокли перед закатом. – Бихур замолчал. Спустя несколько минут спросил елё слышно. – Как думаешь, что с нами будет?
Уртх подумал и ответил:
- Если их князь не совсем дурак, и не решил нас прилюдно казнить, конями разорвать, например, или собаками затравить, то он попытается выторговать себе что-нибудь в обмен на наши жизни.
- Но ведь…
- Именно. Потому и надо бы нам завтра подороже их продать. Есть у меня одна мысль. Подползи-ка поближе…

Весь день младший каган Волох Ураган ждал возвращения посланников, но из ворот так никто и не показался. Уже затемно в лагерь, разбитый в трёх полётах стрелы от городских стен приплёлся до полусмерти избитый молодой орк из тех, кто был со старым Уртхом. Он передал кагану свиток в котором местный князь в самых язвительных выражениях давал понять, что не намерен открывать ворота ни перед воинами Волоха, ни перед ордой Мархана, ни даже перед самим Верховным Каганом, и назначал встречу под стенами после утренней зари. Прочтя это глумливое послание, Волох побледнел от ярости. Перехватив вопрошающий взгляд архама Кратора, он лишь коротко кивнул.
По рассказам еле живого Рутка каган понял, что его верные сподвижники Уртх Мертворождённый и Бихур Кресало попали в плен к коварному людскому князю. Теперь ни о каких переговорах и мирном исходе речи быть и не могло. В отряде Волоха было около пятидесяти бойцов из горного племени касаров, которые имели не малый опыт в штурме городских укреплений. По приказу Кратора они незамедлительно отправились берегом реки к дальней стене крепости, которая из-за своего расположения считалась малопригодной для приступа, а потому охранялась плохо. В нужный момент они должны забраться на стену, перебить стражу и тем самым помочь основным силам кагана при штурме. Ночью все шатры были свёрнуты. Перед рассветом вблизи городских стен остался только сам каган и две сотни отборных бойцов. Лошадей и остальную часть отряда архам Кратор увёл за ближайшие холмы. Ему надлежало при первых звуках схватки обрушить всю мощь отряда на людей, атаковав их «клещами» с двух сторон.
Как только солнце оторвало свой сияющий диск от земли, из городских ворот показался отряд человек в пятьдесят. Грозным противником назвать их было сложновато. Парни все, как на подбор, рослые и плечистые, но латы скорее не боевые, а парадные, уж больно блестят. Да и алые плащи у каждого за спиной. Вооружены преимущественно полуторными пиками, с которыми удобно ходить в атаку ровным строем, но крайне несподручно держать оборону. Впереди на коне гарцевал совсем ещё мальчишка в пёстром, отороченном мехом кафтане, поигрывая короткой саблей. Он лихо осадил коня, спрыгнул на землю и взмахнул рукой. Тут же передние ряды бойцов расступились и перед строем вытолкнули Уртха и Бихура. Оба были сильно избиты и обнажены до пояса. Молодой хлыщ схватил старого Уртха за волосы и оттянул ему голову назад, картинно приставив лезвие сабли к горлу орка. С нескрываемой насмешкой в голосе он звонко прокричал:
- Слушай меня, зеленорожий. У меня твои посланцы и я намерен пустить им кровь, если ты сейчас же не уберёшься от наших стен. Ты понял меня?
Волох смиренно скрестил руки на груди и с поклоном произнёс:
- О, великий князь, - поддавшись на грубую лесть, юнец гордо приоса-нился и ослабил хватку. – Произошла чудовищная ошибка. Мои люди исказили мои намерения. Я принимаю все твои условия. Я уже отослал всех своих людей, оставив при себе лишь небольшой отряд для охраны. Эти двое больше не представляют для меня никакой ценности, но я хочу получить их живыми, чтобы примерно наказать, дабы каждый видел, что случится с тем, кто нарушит волю кагана. Дозволь мне, о высокородный, сказать этим презренным червям несколько слов, прежде чем ты передашь их мне и мы уйдём.
Мальчишка высокомерно махнул рукой с зажатой в ней саблей:
- Валяй, только недолго.
Каган изобразил на своём лице крайнее презрение и гнев и обратился на языке орков к старому Уртху:
- Уртх Мертворождённый, готов ли ты принять смерть, как подобает воину, чтобы с высоко поднятой головой вести своё чёлн по Туманной Реке?
Старый орк кивнул. Тогда Волох обратился к Бихуру:
- Бихур Кресало, готов ли ты принять смерть, как подобает воину, чтобы с высоко поднятой головой вести своё чёлн по Туманной реке?
Бихур также молча кивнул в ответ.
Каган поднял правую руку и прокричал сигнал к атаке. В тот же миг его бойцы метнулись вперёд, воздух наполнился яростными криками и лязгом вынимаемых из ножен сабель и мечей. За холмом сигнал к атаке повторил и архам Кратор. Всадники рванули вперёд. Сотники умело развели бойцов на два потока, огибая холм слева и справа.

За миг до этого старый Уртх собрал остатки сил и мощным рывком разорвал путы на руках. Крепкие жилистые руки взметнулись вверх и сомкнулись на шее «великого князя». Тот и пикнуть не успел, как рухнул наземь со сломанной шеей. С яростным криком старый орк повернулся лицом в людской дружине. Те, наконец, спохватились, попытались сомкнуть ряды, два копья ударили Уртха в живот, пробив обнажённой тело насквозь. Но орк не спешил умирать. Могучими руками он схватил древки копей, на мышцы на спине вздулись буграми, рывок – и двое неудачников полетели под ноги набегающим соратникам Уртха. Пересиливая жуткую боль, разрывавшую тело, он обломил древки и принялся орудовать ими как дубинами. Рядом яростно рубился Бихур, раздобывший не весть где двуручный топор. Уже под ноги орка рухнул пятый сражённый могучими ударами, шестой… Но силы иссякали, уходя в мать-землю вместе с кровью. Левую руку пронзила боль, и она повисла безвольной плетью, перебитая ударом палицы чуть ниже плеча. Древко копья в правой руке уже превратилось в мочало, но поднять с земли топор или меч уже не было сил. В последнем броске Уртх схватил за горло человека, но слева вынырнул рослый молодой воин и полоснул старого орка мечом по лицу. Правая рука безвольно разжалась, Уртх опустился на землю. Прежде чем его разум окутал мрак, он увидел рядом со своим лицом грубый орочий сапог одного из первых, вломившихся в людской строй соратников.
Так умер Уртх, прозванный Мертворождённым.

Бойцы Волоха ворвались в город на плечах отступающего отряда людей. За воротами им, было, попытались дать достойный отпор, но защитников города накрыл ливень из стрел, выпущенных меткой рукой касаров, занявших к тому времени стены.
Вырезали всех поголовно, и стар, и мал, и мужчин, и женщин. Хотя не всех… Когда ярость орков улеглась, боевые топоры уже вдоволь хлебнули крови, а смерть каждого соратника была оплачена сполна, в заваленном подвале одного дома нашли полузадохшихся мальчика и девочку. Волох отправил их в столицу в подарок Великому Кагану. Тот был милостив и подросших уже детей взяли с собой в следующий поход, случившийся через пять лет. В одной из деревень, их передали одной вдовой бездетной женщине, чему она была несказанно рада.
Бихур выжил в том бою, но лишился кисти правой руки. К ратному делу был не пригоден, но еще долгие годы он до седьмого пота гонял подрастающий молодняк, неплохо орудуя мечом и в левой руке.
А орда неспешно продвигалась вперёд, не заметив столь незначительной стычки. На сей раз почти дошли до Ледяного моря. Древна, как и в последние шесть походов, устояла. Черевень, видя перед собой печальный пример сравненного с землёй Здравня, предпочёл приветливо распахнуть ворота перед ордынскими послами. Орда встала станом вокруг Червеня на всю зиму, а по весне, как и в прошлые годы, вновь ушла на юг. Князь счёл потери, составившие всего-то с сотню убитых и увечных вполне приемлемой для второго по величине после Древны города. Летописцы же в своих творениях воспели мудрость князя Володара, предпочетшего мирный исход кровопролитной обороне города…

Природа благоухала. Не дошедшее до зенита солнце светило во всю мочь, заливая округу ласковыми лучами. Радостно пели птахи, в траве стрекотали, жужжали и щёлкали насекомые. Легкий южный ветерок изредка слегка перебирал листву.
Отец Иероним вышел из ворот обители Святой Августы. Настроен он был самым благодушным образом, поэтому тихонько насвистывал незатейливую мелодию. Подмышкой он нёс весьма габаритный свёрток, в котором был увесистый кусок копчёного бараньего окорока, тонко нарезанный острый гальтийский сыр с крупными дырочками и несколько спелых груш. Этой чудесной снедью отца Иеронима снабдила «на дорожку» мать Лаурина, настоятельница монастыря Святой Августы. Прошедшую ночь батюшка провёл в её келье, развлекая монахиню беседой на всякие приятные темы. Не отличавшаяся строгими нравами, мать Лаурина не прочь была бы от приятных слов перейти к приятным делам, но к её великому сожалению отец Иероним уже давненько был изрядно слаб по мужской части. Потому они коротали ночь за бутылочкой тёмного болосского, закусывая его всякими кулинарными изысками, и обсуждая свежие деревенские сплетни.
До деревни было мили полторы и отец Иероним решил дойти до ручья, пересекавшего дорогу примерно на полпути, там отдохнуть на камешке, приятно откушать и испить водицы, которая по слухам лечила всякие животные хвори.
Путь по меркам дородного священнослужителя предстоял неблизкий, потому он принял решение прежде опорожнить мочевой пузырь возле растущего у монастырской стены высокого раскидистого дуба. Когда горячая струя наконец нашла выход, батюшка испытал истинное удовольствие, ибо, честно говоря, позывы отлить он чувствовал уже давненько, но стеснялся отправить нужду в стенах божьей обители. Внезапно откуда-то снизу раздался истошный вопль:
- Эй! Какого дьявола?! Кому там приспичило?!
От неожиданности рука отца Иеронима дрогнула, и он обрызгал край подола своей рясы.
- Свят, свят, свят. – забормотал священник. – Чур меня, нечистая сила.
- Какая, к дьяволу, нечистая сила?! – возопили снизу. – Отец Иероним, ты что ли?
Батюшка оправился и стал рыскать подслеповатыми глазами по земле перед собой, и наконец углядел неширокую яму возле самого дерева, на краю которой густо росла трава, практически скрывая её от глаз наблюдателя. Отец Иероним осторожно нагнулся над краем ямы и посмотрел вниз. Яма была глубиной в два человеческих роста, а на её дне обнаружился мокрый и взъерошенный местный бездельник и пьяница Джакомо.
- Эк тебя угораздило? – смущённо проговорил священник. – Чадо, ты как там оказался?
- Да я это… иду, значится, мимо по дороге, глядь у стены цветок краси-вый. Я вот решил его сорвать и подарить моей Марте. И сам не заметил как в эту проклятущую яму свалился. Со вчерашнего вечера сижу здесь, жду пока кто пройдёт.
На самом деле, ни за каким цветком Джакомо не охотился. Ранним утром, ещё до рассвета он взобрался на дуб с единственным намерением – лицезреть утреннее омовение молоденьких послушниц и сестёр за монастырской стеной. Во дворе обители Святой Августы был пруд, на берегу которого сделали купальню. Как и полагается, мужчинам доступ в женский монастырь заказан (визиты отца Иеронима к матери Лаурине, по причине их общей борьбы на почве религиозного просвещения масс, не в счёт), поэтому утреннее омовение, как правило, происходило в чём мать родила. Джакомо в предвкушении великолепного зрелища, а у некоторых послушниц и особенно сестры Бригиты было на что посмотреть, поудобнее уселся на толстой ветке и раздвинул листву. Но увидел он не прелести молоденьких кобылок, заточённых в чёрные темницы монашеских одеяний зловредной роднёй, а безразмерные телеса сестры Праклетты. Стоит упомянуть, что сей благочестивой особе, которую так и ни разу не коснулась рука мужчины, было уже за шестьдесят. Зрелище, судя по всему, было столь шокирующим, что Джакомо потерял равновесие и камнем рухнул вниз. Мало того, что забрался он высоко, так его угораздило упасть не на землю, а в глубокую яму, не известно кем, и не известно для чего вырытую у корней дерева. К счастью, отделался любитель «сладенького» парой синяков и ободранной коленкой.
- Бедолага. – пробасил отец Иероним. – Как же мне тебе помочь?.. Погоди, сейчас подам руку. Хотя… Не дотянусь ведь – высоковато.
- Отче, - жалобно произнёс Джакомо. – а вы мне бросьте конец своего пояса. Вон он у вас какой длинный. И крепкий, должно быть.
- А ведь это идея! – радостно согласился священник и быстрёхонько распоясался.
Джакомо ухватился за сброшенный пояс и, упираясь ногами в стену ямы, покарабкался наверх. Ему оставалось до края ямы самую малость, всего-то шаг или два, когда отец Иероним заметил, что к свёртку с провизией, оставленному под деревом подбирается какая-то шелудивая псина. Он выпустил из рук свой конец пояса и с яростным криком «Не трожь, дьяволово семя!» ринулся на собаку. Джакомо же с воплем ухнул назад на дно ямы. Услышав стенания несчастного пьянчужки, священник снова метнулся к яме, бросил назад взгляд, стоя на краю, и с превеликим сожалением проводил взглядом псину, уносящую в зубах бараний окорок.
- Отче, - ныл внизу Джакомо. – Что же вы свой конец бросили?
- Да у меня, понимаешь ли, руку судорогой свело. Нечаянно я… Что ж теперь делать то? Э-э-эх, пояс-то у тебя там внизу.
- А давайте, я к одному концу камень привяжу и вам брошу? – нашёлся Джакомо.
- А ты, парень, голова! Я бы и не додумался.
Джакомо ногой выковырял из земли камень величиной с кулак, привязал один конец пояса к нему, второй зажал в руке и бросил камень вверх. И надо же было такому случиться, что камень угодил прямо в лоб отцу Иерониму, точнёхонько в серёдку. В голове батюшки помутилось, он сделал шаг назад, судорожно взмахнул руками, сделал шаг вперёд… Тут его нога потеряла опору и всей своей массой, не малой надо сказать, отец Иероним полетел в яму. Хвала Всевышнему, слуга его остался цел и невредим, а вот бедняге Джакомо, на которого приземлился дюже дородный отец Иероним, пришлось несладко. Служитель культа со всем проворством, на которое был способен, поднялся с несчастного и, потирая здоровенную шишку на лбу, осведомился:
- Как же так, чадо? Экая незадача… Что ж ты мне прямо в лоб? Эй, ты жив там?
- Не уверен. – промямлил Джакомо, выплёвывая комья земли. – Похоже, скорее мёртв. Уж пара рёбер точно сломаны.
- Эй! – раздалось вдруг у них над головами. – В ямку свалились, сердешные? Вам помочь?
Отец Иероним и Джакомо разом задрали головы. Сверху на них смотрел чёрт. Натуральный такой чертяка с редкой бородёнкой, свиным пятачком вместо носа, длинными козлиными ушами, покрытыми густой шерстью, и маленькими слегка изогнутыми рожками.
- Вы это, только скажите. – проблеял чёрт. – Раз – и вы уже наверху.
- Именем Господа Единого заклинаю, изыди, Сатано! – во всё горло проорал отец Иероним и трясущейся рукой широко перекрестил чёрта.
Ни истошный вопль попа, ни крестное знамение, однако, не возымели никакого действия. Чёрт обиженно плюнул, угодив точнёхонько в левый глаз Джакомо и скрылся из виду. Вниз долетел его раздражённый голос:
- В коем-то веке решил совершенно безвозмездно помочь людям, а тут тебе… Ну никакого уважения к личности. Насидитесь вы тут ещё…
Спустя пару минут отец Иероним произнёс сиплым голосом, утирая пот, струившийся со лба:
- Господи помилуй, первый раз довелось чёрта видеть.
- А я их частенько вижу. – заявил Джакомо. – Правда обычно всё-таки по пьяни, а на трезвую голову ещё не доводилось… Ну что, отче, давай думать, как выбираться.

Ни одна из предпринятых попыток освободиться из земляного плена не увенчалась успехом. Джакомо влезал на плечи батюшке, пытаясь дотянуться до края ямы – совсем чуть-чуть не хватило. Бесперспективность попытки руками сотворить ступени в стене выяснилась весьма скоро – земля тут была уж очень глинистой и практически не поддавалась. Пробовали бросать камень с привязанным к нему поясом в надежде на то, что он за что-нибудь надёжно зацепится – впустую.
Уже к вечеру ехал мимо один селянин на телеге. Услышав вопли несча-стных, он поначалу не на шутку перепугался, но потом, выяснив, кто сидит в яме, он согласился вытащить бедолаг при одном условии – уж больно любо-пытно было ему, каким образом в яме оказались такие колоритные личности как местный забулдыга Джакомо и всеми уважаемый отец Иероним. Переглянувшись, горемычные согласились на условие. Мужик сбегал за верёвкой. Джакомо проворно взобрался наверх. С отцом же Иеронимом случилась заминка. Воздеть по верёвке своё тучное тело он был не в силах, пришлось обвязаться ею, а Джакомо и селянин стали его вытягивать. Возле самой громки святой отец крепко приложился подбородком о совсем некстати торчащий камень.
Пока ехали до деревни, священник и пьяница, сгорая от стыда, рассказали каждый свою историю. Отец Иероним взял с мужика торжественное обещание хранить всё услышанное в тайне, посулив за это два кувшина отменного пива. Обещание своё он сдержал. Селянин честно крепился аж целых две недели, но спьяну проговорился в трактире…

Уртх, от рождения прозванный Мертворождённым, продирался сквозь лесные дебри. Его девятнадцатая весна того и гляди должна была перерасти в девятнадцатое лето. Всего год назад молодой орк вернулся из своего первого похода. Как и весь молодняк, его держали в самом хвосте обоза и никаких предпосылок на обретение боевой славы не предвиделось, но случай отличиться в бою молодому горячему Уртху представился. Орда неспешно преодолела больше половины земель людей, передовые отряды уже сходились в коротких стычках с защитниками Древны. День тянулся за днём, ночь за ночью. Молодые орки изнывали от скуки. Ежедневные тренировки со старыми воинами, которые уже не годились для ратного дела, от скуки не спасали.
Так бы и продолжалось до самого конца похода, но, когда обоз, растя-нувшись длинной змеёй, двигался по узкой полоске земли между дремучим лесом и крутым речным берегом, откуда ни возьмись налетело десятка два всадников. Место для обороны было самое что ни на есть паршивейшее, да и допреж подобного не случалось, так что обозные в первый момент растерялись. У лихих людей были все шансы отбить штук пять телег с провизией и посечь охранение, но старый Хрон зычным окриком собрал вокруг себя зелёных юнцов, и те, вооружившись громоздкими и неудобными колунами для дров, грудью встали на пути врага.
В первые минуты боя четверых, в том числе и хромого ветерана Хрона, посекли насмерть, ряды защитников обоза дрогнули. В этот момент Орух Кривое Горло вытащил из телеги оркское знамя, развернул полотнище и с боевым, леденящим кровь кличем, повёл своих сверстников в атаку. Уж такого поворота дел враги никак не ожидали. Добрая половина из них бросилась наутёк, остальных молодые орки просто смяли. В том бою уцелело четырнадцать «сопляков», получивших нежданно-негаданно боевое крещение. Младший каган Рокоша принял всех в свой становый отряд, а отличившегося Оруха сразу же произвёл в десятники, чем совсем ещё зелёный парень безмерно гордился. Становый отряд, конечно, не лихой авангард, не тяжёлая броненосная конница, и даже не панцирная пехота, но всё же настоящая боевая единица. А если учесть, что молодняк в становый отряд переводили только во время второго похода, то радости четырнадцати счастливчиков не было предела.
Поход закончился, войско орды распустили, каждый занялся своим обыденным делом. Одни вернулись к своим стадам, другие занялись тренировкой молодёжи, кто-то мастерил оружие и амуницию. Уртх же, окрылённый пусть и не слишком яркими, но всё же ласковыми лучами славы, решил отправиться в путешествие – что называется свет посмотреть и себя показать. Геройские дела не клеились – дважды он поучаствовал в драках в трактире и один раз спас даму от негодяя, которая, как в последствии выяснилось, была его дражайшей супругой, и как только увидела, что её второй половине приходится несладко, со всей яростью накинулась на несчастного орка.
Уже битых два часа Уртх шёл по следу крупного кабана и молил всех богов, чтобы он оказался легендарным вепрем Тхордо. Убийство этой хрюшки, конечно, не спасение всего мира, но ведь начинать-то свой героический путь с чего-то нужно. Ступать по прошлогодней перепревшей листве орк старался как можно бесшумнее. Чтобы передвигаться по лесу было легче, он оставил кольчугу и кованые поножи в укромном месте на опушке, облачившись только в плотный панцирь из выделанной кожи кодо. Вооружён он был старым трофейным арбалетом, любимым топором с костяной ручке, да ещё за голенище сапога был заткнут длинный охотничий нож, с которым как с оружием орк управлялся весьма неумело.
Впереди раздалось приглушённое хрюканье. Уже четырежды Уртх встречал на своём пути могучие старые дубы с основательно подрытыми корнями. Из увиденного орк сделал вывод, что клыки кабана ох какие немаленькие. Поэтому он с величайшей осторожностью раздвигал ветви куста, в котором притаился.
Полянка, представшая его глазам, была небольшой. Почти посередине росла чахлая берёзка. Земля на поляне была изрядно перепахана, а возле берёзы стоял, уткнув пятачок в землю, кабан. Уртх чуть не завизжал от радости. Четыре выпирающих из пасти клыка и полоса седой щетины вдоль хребта говорили, что ему повезло напасть на след именно свирепого вепря Тхордо. Он действительно был страшен – раз в полтора больше обычного кабана, мощные раздвоенные копыта, две пары длинных острых клыков, маленькие, налитые кровью глазки. Сейчас эта машина смерти, наводившая ужас на местных крестьян, мирно ковырялась в земле в поисках круглых грибов, излюбленного лакомства лесных свиней.
Стараясь не издать ни звука, Уртх навел свой арбалет на вепря. Тут его внимание привлекло некое движение в кустах на противоположной стороне поляны. Присмотревшись, он увидел эльфа, одетого в тёмно-зелёный камзол, делающего его практически невидимым среди листвы. В руках он держал длинный лук с наложенной тетивой, а целился отнюдь не в кабана, а точнёхонько в голову орку. Уртх мгновенно перевёл прицел на эльфа, палец лёг на спусковой крючок. Но стрелять он даже не пытался, прекрасно зная, сколь быстры и искусны в стрельбе из лука дети леса. Вместо этого он, не сводя глаз с острия направленной на него стрелы, медленно маленькими шажочками отступал назад, пока ветви кустарника не скрыли от него поляну.
Уртх был в ярости. Конечно, если бы эльф задумывал убить орка, он бы успел послать хоть десять стрел в цель. Значит, он охотился именно на кабана, а оспаривать добычу в состязании на скорость и меткость Уртх побоялся. Если бы грудь в грудь, в честном бою… А так… Нет, он не был самоубийцей. Орк, не смотря на свою молодость, прекрасно понимал, что против эльфа-лучника у него практически нет никаких шансов. Столь желанная добыча ускользала…
Сзади раздался разъярённый кабаний рёв. Уртх остолбенел. Неужто эльф оказался столь неосмотрителен, что напал на добычу, когда рядом бродит столь опасный соперник, как орк?.. Помедлив секунду, Уртх метнулся назад. На поляне бешеным волчком крутился вепрь Тхордо, а вокруг него плясал свой завораживающий танец молодой эльф в зелёном. Хотя термин «молодой» в отношении эльфов весьма условен. Многие считают их бессмертными, но Аманка рассказывала Уртху, что видела как-то смерть эльфа, не в бою, а от старости. Лесные жители живут очень долго и превращаются в стариков лишь за несколько дней до смерти. Поэтому и юнец, и эльф весьма преклонного, но ещё не критического возраста, выглядят внешне почти одинаково. Эльф, вооружённый узким полуторным мечом и дагой, словно молния, вился вокруг кабана, уворачиваясь от удара жутких клыков, и, нанося чувствительные уколы время от времени. Теперь стало ясно, почему он сменил лук на меч. Две стрелы торчали впились в кабана своими стальными жалами – одна в левом боку, вторая, обломанная, под левой глазницей. Попади она в цель, этой схватки бы не было. Тут реакция подвела эльфа, и, подброшенный в воздух сильнейшим ударом, он отлетел в сторону на несколько шагов.
В последствии Уртх не раз думал о том, что двигало им в этот миг, но так и не нашёл достойного объяснения. Когда эльф лежал на земле, беспомощно разбросав руки, а в паре шагов от него Тхордо рыл копытом землю, готовясь нанести последний решающий удар по поверженному врагу, Уртх отшвырнул в сторону арбалет и, выхватывая на бегу из-за пояса топор, с грозным рыком ринулся на кабана. Тот, увидев нового врага, растерялся на миг, но потом с проворством мелкой зверюшки развернул всю свою массу, и, опустив голову, с визгом помчался навстречу орку. За миг до столкновения, Уртх стремительно ушёл влево, коротко взмахнув топором, снёс подчистую правое ухо вепря. Брызгая кровью, тот, ослеплённый яростью, закрутился на месте, пытаясь достать ненавистного врага. Улучив момент, орк опустил свой топор прямо по серёдке широкого лба кабана, вложив в удар всю свою силу. Агония гигантского животного была недолгой.

Уртх подошёл к лежащему на земле эльфу. Его оружие валялось где-то в высокой траве, а у самого жителя лесов была сломана нога. Что полуденные эльфы Ашоарана, что полуночные эльфы Батора, десятилетиями держали нейтралитет в многовековой сваре орков и людей. Изредка случались пограничные стычки. Частенько орки и эльфы вели торговые дела. Но каждому орку с молодых ногтей внушали, что эльф – враг. Но вместо того, чтобы добить беспомощного, Уртх, второй раз за день не находивший объяснения своим действиям, протянул ему руку и помог подняться.

Сочная кабанятина, жарившаяся на толстой ветке, источала вокруг столь зверский аромат, что желудки орка и эльфа принимались яростно бросаться на рёбра. Орк совершенно не знал эльфийского, а эльф мог сказать по-оркски лишь десяток слов. Общаться приходилось знаками. Уртх выстрогал топором две плоские дощечки, которые эльф плотно примотал к ноге бинтом с целебными мазями. Запах мазей орку был незнаком, потому он один моток бинта с молчаливого согласия эльфа забрал себе, намереваясь потом передать шаману. Ещё тёплую вепря печень он сырой сожрал прямо на поляне, а сердце, слегка обжарив, разделил с эльфом. Решив, что так, пожалуй, будет по справедливости, он выделил эльфу в качестве охотничьего трофея нижние клыки кабана, те, что покороче, себе забрав верхние.
Когда желудки охотников наполнились свежей свининой, сдобренной молодым вином, найденным во фляжке в мешке эльфа, боль в ноге раненного немного улеглась, а солнце стало клониться к закату, Уртх вывел нового знакомого из леса и помог добраться до ближайшей деревни, где нашёлся мало-мальски серьёзный лекарь.
Так началась дружба между Уртхом, прозванным Мертворождённым, и в будущем великим путешественником и исследователем Малари хель Вериа.

Хороши осенние вечера в этих краях. Солнце уже не так прогревает землю и воздух за день, но всё ещё достаточно тепло. Листва пожелтела и начинает местами облетать. До затяжных осенних дождей ещё неделя-две, а пока осенние закаты просто великолепны. Но местные крестьяне и ремесленники, занятые повседневными делами, не замечают их. Потому любоваться природным зрелищем доводится бездельникам, да пришлым, которые такого никогда не видели.
Когда солнечный диск опустился за горизонт, в лёгких облаках отгорели последние стрелы, зажжённые лучами заходящего светила, небо стало темнеть, а на востоке зажглись первые звёздочки, Уртх Мертворождённый отправился в таверну. Он уже два дня жил в этой деревеньке, поселившись в хате одного бобыля. Сегодня, в шестнадцатый день первого осеннего месяца здесь была намечена встреча старых друзей.
Возле самой таверны его окликнул низкорослый бородач, одетый в добротные полотняные штаны, куртку на беличьем меху, и кожаные сапоги с подковками на каблуке. Это был Берго Тиакарта, гном-путешественник, некогда выгнанный своими соплеменниками за какой-то серьёзный проступок. Когда Уртх и эльф по имени Малари хель Вериа пробирались через болота Даларии по пути к легендарному порту Кель а Марита, они наткнулись на полуживого гнома и после долгих споров решили взять его с собой, впоследствии ни разу об этом не пожалев.
Старые друзья обнялись. Берго за тот год, что они не виделись, заметно погрузнел, выглядел степенно. На поясе у него был закреплён легендарный молот Баруина, который он нашёл на острове Хорт. Когда он вернулся на родину, соплеменники были шокированы, увидев в руках изгоя молот их древнего короля. Вновь обрести такую реликвию для народа гномов было великим счастьем. Предания наделяли это оружие чудодейственной силой, и лишь сам Берго, да его друзья знали, что молот Баруина был самым обыкновенным. Вся его сила заключалась в его превосходной сбалансированности, что давало возможность использовать его не только в ближнем бою.
Приятели вошли в таверну и обнаружили за дальним столиком ещё одного своего сотоварища, вора и пройдоху Гара Дорха. Тот, судя по всему, уже изрядно нагрузился в ожидании друзей. Перед ним стояли две бутылки местного вина, и лишь в одной ещё что-то оставалось на самом донышке.
- А! Друзья мои! – вскричал Гар. – Идите сюда. Я совсем вас заждался. Хозяин, ещё вина мне и моим друзьям. Я плачу…
Последним подошёл четвёртый из вернувшихся с острова Хорт – эльф Малари хель Вериа. Со времени знакомства с Уртхом при не самых приятных обстоятельствах он окреп и возмужал. Деревенские девушки провожали его восторженными взглядами. Высокий, стройный, одетый в чёрный камзол и высокие сапоги с отворотами, он был просто великолепен.
Когда был съеден барашек, тушёный с овощами, а под стол опустилась ещё пара пустых бутылок, завязалась обычная для друзей, не видевшихся долгое время, беседа.
- …дрянь. Совсем от скуки с ума схожу. Толи дело было во время путешествия. – жаловался на жизнь слегка опьяневший орк. - Сидишь сиднем, ничего не делаешь. Взялся я молодняк обучать. Как-никак большой поход через два года, да не тот народец пошёл. Дохлые и тупые.… Ну, как с такими на штурм Древны идти?..
- Никак в толк не возьму, - прервал его эльф. – зачем вообще эти походы?
- Приятель, - раздражённо отмахнулся Уртх. – этот спор мы ведём уже в тысячный раз. Зачем, зачем… Так повелось с древних времён. Ты прекрасно знаешь, что не жажда завоеваний гонит орков в земли людей. Мы воинственный народ, кровь бурлит в венах. Когда-то мы жили только сражениями, но времена меняются. Но время от времени скопившейся жажде битвы нужен выход. Да и как без войны поддерживать силу воинов.
- Но ведь погибают в первую очередь самые лучшие…
- Да? А кто идёт в первых рядах в главных сражениях? Старые закалённые бойцы. И они погибают. Погибают славной смертью. Это лучшая доля, которой может желать воин. Умереть на стене вражеской крепости, пронзённым десятком стрел, во сто крат лучше, чем дома в степи в собственном шатре под боком у жены.
- Друзья мои, - решил сыграть роль миротворца Берго. – не стоит спорить. У каждого народа свои обычаи и надо их уважать. Ты, Малари, рассказал бы нам лучше, где скитался целый год.
Эльф улыбнулся.
- Когда мы расстались, я, капитан Доржо, Вик-Топотун и ещё десятка три отчаянных ребят вернулись на Хорт. Прочесали весь остров, вырезали всех до единого последователей культа Змея, но ни змея Мороха, ни следов подлеца Турва не нашли. Снова видели, как летающий город магов пристал к вершине Соколиной горы, но сунуться к ним так и не решились.
- Это там ты себе такой славный меч отхватил? – подал голос Гар Дорх. – Продай мне его. Любые деньги отдам.
Эльф ласково погладил черные ножны с высеченной на них золотом оскаленной мордой льва и отрицательно качнул головой.
- Нет, друг мой. Это оружие дорого мне и я не хочу продавать его. Этот клинок работы старого мастера служил мне верой и правдой. Мы в чём-то даже сроднились. Иногда мне кажется, что он дрожит, когда я касаюсь его, а в бою он словно живёт своей жизнью. Нет.
- Эх… - разочаровано произнёс вор. – Такая вещь… Гляди, не утерплю и украду ночью…
- Ты лучше скажи, что нашёл в тех старых развалинах, пока мы отбивались от змееносцев. – сказал Уртх, отправляя в рот кусочек хлеба с остатками соуса.
- Хех… Скажи… Я вам лучше покажу.
Человек выудил из-за пазухи половинку небольшого золотого диска, с насечённым на нём диковинным узором. Все с интересом стали разглядывать его, передавая из рук в руки.
- И что же это такое? – спросил гном.
- А бог его знает… Но вещица занятная. Один старик брехал, что это половинка древнего амулета, открывающего путь к Городу Теней. Вот только без второй она бесполезна. А та была потеряна много веков назад.
- Уважаемые господа, разрешите предложить вам свои услуги. – раздался слева чей-то гнусавый голос.
Друзья обернулись на голос и увидели рядом со своим столом типа весьма неприятной наружности. На вид ему можно было дать лет сорок-пятьдесят. Росту он был невысокого, да плюс к тому горбат. Редкие седеющие волосы неопрятными патлами спускались на широкое, изъеденное оспой лицо. Выражение маленьких, глубоко посаженных глаз, не внушало доверия.
- И чем ты нам можешь быть полезен? – осведомился Уртх.
- Что будет угодно господам. Лучшее вино. Та дрянь, зловонный запах которой, доносится до меня из ваших кружек, в сравнении с ним и вином-то назвать противно. Оружие лучших мастеров. Старые карты. Все подлинные, с местами, где обозначены клады. Слухи, сплетни… Самые сладкие в округе девочки. Только моргните.
- Девочки?.. – оживился Гар. – И сколько же ты хочешь за свои услуги, горбун?
Тот мерзко рассмеялся.
- Два серебряных, всего два серебряных. Лисий Хвост всегда держит марку. Лучшие товары, лучшие услуги. И всего за два серебряных.
Гар разочаровано присвистнул.
- Ишь чего захотел. Два серебряных – это же большие деньги. Даже ночь с лучшими столичными куртизанками обходится дешевле. А тут какие-то деревенские девки.
- Господин, у меня только лучший товар. Лисий Хвост держит марку. – продолжал гнусавить горбун. – Какие же это деньги, два серебряных. Да де-шевле во всей округе вы ничего не сыщете.
- Иди уж… - отмахнулся от него Гар, потерявший всякий интерес и к горбуну, и к его товару. – Иди, иначе я задам тебе приличную трёпку. Мне уже надоело твоё скуление.
Бормоча под нос грязные ругательства, урод поплёлся к двери…

Далеко заполночь друзья стали расходиться. Берго наутро уезжал. Малари и Уртх решили сходить по старой памяти на охоту. Договорились взять с собой и Гар, если тот к тому времени проспится. Гар, пьяный в стельку, лишь пробормотал что-то невнятное в ответ и широкими зигзагами потопал к дому, в котором снял угол. Предельно собранный и осторожный в другое время, он сейчас совсем не заметил, что за ним следует неясная фигура, скрываясь в тени домов.

Неслышным шагом он шёл вслед за пьяным вором. Тот бормотал что-то, пару раз пытался затянуть песню, но сбивался ещё на первом куплете. Гар оступился, стараясь удержать равновесие сделал несколько быстрых шагов и в последний момент всё-таки ухватился за единственный фонарь, освещавший небольшую площадь. Задержавшись возле фонаря, вор приспустил штаны и помочился. Потом, собравшись с силами, пересёк площадь и скрылся между домами. Он видел, как вслед за Гаром в темноту проулка скользнули двое в плащах…

Старший из бандитов вытер окровавленный нож о траву и спрятал его за голенище сапога. Второй тем временем рылся в карманах ещё тёплого трупа.
- За пазухой посмотри. – раздался в темноте громкий шёпот. – Я видел, как он спрятал его за пазуху.
Спустя минуту послышалось довольное восклицание. В свете луны блеснул кусочек золотого диска, с затейливым рисунком.
- Он?
Старший забрал часть амулета у подельника и приложил к блестящему кусочку в своей руке. Они подходили друг к другу как две части одного целого. Бандит удовлетворённо крякнул. Затем повернулся к третьему очевидцу преступления, скрывавшемуся в темном углу.
- Сколько ты хочешь за работу?
- Два серебряных. Всего два серебряных. Лисий Хвост держит марку.
- Эта вещь стоит того. Держи.
Старший полез в холщовый мешочек, висевший у него на поясе. В этот момент раздался еле слышный щелчок, бандит дёрнулся, и упал на землю. Из его спины торчала стрела с белым оперением. Второй бандит выхватил нож, но в воздухе пронеслась ещё одна стремительная смерть, и он рухнул рядом со своим напарником.
Трясясь от ужаса Лисий Хвост затаился в своём углу, больше всего на свете желая слиться со стеной. Напрасно он пытался уловить в ночной тиши шаги нежданного мстителя. Когда его голос раздался совсем рядом, горбуна чуть не хватил удар.
- Вылезай из своей дыры, падаль. – раздался голос, полный стали. – Я прекрасно вижу в темноте. Тебе не уйти.
- Господин, пощадите! Я ни в чём не виноват. Я просто шёл мимо. Я лишь безобидный калека…
- Молчи, мразь. Я знаю, что это ты указал этим двоим на Гара Дорха. Он погиб по твоей вине и должен быть отомщён.
- Господин, умоляю… Я заплачу. У меня есть деньги. Много денег. Здесь и в моём доме. Пойдёмте со мной, я всё отдам…

Из глубокой раны на горле Лисьего Хвоста пульсирующей струёй вырывалась кровь. Его угасающее сознание отчаянно цеплялось за жизнь, но всё уже было решено. В конвульсивно сжимающейся и разжимающейся ладони горбуна поблёскивали две серебряные монеты. По переулку бесшумно удалялась тёмная фигура. Ни звука, ни шороха. Лишь редкие блики лунного света, отбрасываемые оскаленной львиной мордой на ножнах, закреплённых за спиной. В правой ладони Малари хель Вериа сжимал две половинки амулета, из-за которого так глупо погиб вор и пройдоха, но всё-таки славный парень, Гар Дорх из Бышеславля.