"Мёртвый менестрель"

Среди многих и многих бардов Таверны, есть тот, кто никогда не причислял себя к их числу. Когда другие смеются, он молчит. Когда смеётся он, прочие почитают его безумцем, или же страшным циником. И может быть, в этом есть доля правды.
Кто-то считает его бездарностью, кто-то возносит на пьедестал, кто-то согласен с ним, а кто-то не согласен. Есть те, кто ненавидят его открыто, есть те, кто презирает его тайно, или даже любит его. Но мёртвое сердце всегда равнодушно, и создаёт только видимость интереса к происходящему, скрываясь под старым и изъеденным балахоном.
Так было бы всегда, если бы мир не был полон волшебства, и старинная эльфийская рукопись, не могла бы разбудить, когда-то погубленную душу, вдохнув в неё Свет и мудрость этого народа. Тогда, может и на короткий миг, пелена Мглы сойдёт с его глаз, и освободит рассудок, для того, чтобы и он мог вдохнуть глоток свободы и воспеть красоту увиденных им миров.
В конце концов, кто сказал, что менестрель должен быть живым?

Мир ныне чёрным преданьем объят,
Шумом и криком стаи ворон.
Шпили надежды в ночи не горят,
Но слышен Света отчаянный зов.

Семеро смелых бились во мгле,
Бились за истину, бились за дом,
Бились за то, чтобы в их стороне,
Не было душ, скованных злом.

Вызов был брошен проклятой Тьмой,
Силой, что низким повелевает,
Силой несущей смерти и боль,
Пламенем ада испепеляет.

Вместе сердца героев сильнее,  
Тысяч и тысяч подлых врагов,
Только на сталь свою и надеясь,
Бьются с оравой тёмных рабов.

Меч надежды лучом засияет,
Тьме их сердец не поглотить,
С взмахом его она погибает,
Но есть возможность и победить.

Мощь всю, собрав в последнем ударе,
Прямо на храбрых обрушит она,
Стоном неистовым в пьяном угаре,
Но разобьётся о твёрдость щита!

День свои крылья снова расправит,
Как это делал с древних времён.
Может имён их никто не узнает,
Только ведь он был ими спасён.

В забвении сегодня одиноко,
Проводит свой печальный сон,
Тот, кто когда-то коронован,
Случайно был могучей Мглой.

Служил ни тёмным и ни светлым,
Но оком мёртвым узнавал,
Хозяйки лик и беззаветно,
Души остаток отдавал.

И ничего не требовал за службу,
В пределе сотен тысяч лет,
Предатель собственной надежды
Оставил только след побед.

И странствие своё в эксперименте
Безумно долго продолжал,
Изведал вымершие земли,
Но жизнь в других не повидал.

Калека в грязном балахоне
В стране несбывшихся надежд,
И ныне только грязь находит
В пустынном свете белых звезд.

На миг ему казалось краткий,
Что, наконец, свой дом нашёл,
Ему предался без оглядки…
Но к пустырю души пришёл.

Теперь он спит, готовый к повеленью,
Хозяйки проклятой своей,
Давно оставшись духом, тенью,
Себе же созданных могил.

Он больше домой не вернётся,
Чужою стрелою сражён,
Пусть сердце бессильно забьётся,
Твоею слезой меч его орошён.

И как это слишком малое море
Способно по лезвию путь пересечь,
Упасть, и вновь оказаться на воле?
Ответа не знает мёртвого меч…

Сверкает в лучах, сверкает искристо,
Как в небе ночном догорает звезда,
От горя всегда становится чистой,
Скупая и частая лужа-слеза.

Она не поможет, она не обманет,
Но может лучину надежды зажжёт?
Провидец, и тот ответа не знает…
И пусть чуда сердце напрасно не ждёт.

Браво!!!

В Фантазии моей живёт одна страна,
Страна, где горы, реки и долины…
Но потерял её… Не потеряла ли она?
Страна, где я не стал счастливым.

Страна, где гулкий звон побед,
Хрустальных водопадов шёпот заменяет,
Всё так неважно. Здесь меня уж нет,
Сюда дороги ныне разум мой не знает.

Всё стало тенью, пылью небылиц,
Покрылось известью и горечью налёта.
Легенды больше нет. И в пенье птиц
Моя душа теперь звенит далёко.

А тут лишь холод сердца моего,
Да то, что скупо называют «стилем»,
Нет, он погиб. И не было его –
Ведь душу, Вы в него вложить забыли…

Бессмысленно, отчаянно и горько
Пытаюсь лица тех я сохранить,
Кто память мне пронзил иголкой…
Они «мертвы». И с ними мне не быть…

И только лишь ещё однажды утром,
Сумею пыль, пусть на мгновение, стряхнуть,
Чтоб раз за разом, очень стойко,
Желание вернуться оттолкнуть…

Сегодня умер я. И снова годовщина
Рождения во Смерти моего...
Смешно и грустно - нет причины
Мне впоминать тот день. Его
Последние мгновения, и лица,
Те лики милых мне людей,
Не могут ныне и приснится,
А это лишь один из дней.

Нас было четверо когда-то...
Сладкоголосый Dassenfeg,
Imarion, что был мне братом,
Xononim - странный человек.
Нас было четверо когда-то...
И в мире этом и других,
Мы находили в том отраду,
Чтобы слагать Легенды стих...

Но вот мертвы все четверо -
Забыты. И дух их свято служит Мгле,
Оставлены кифары, скрипки, лиры,
И то, что видится лишь мне -
Уже не мы... Сегодня годовщина,
Рождения во Смерти моего...
А если только бы была причина...
Но истину скрывает от меня вино.

Как много лет прошло с тех пор,
Мой меч заржавлен и заброшен,
Забвения печать скрывает дом,
И угли не горят – очаг потушен.

Мой бесполезно-злобный дух,
Ключи тревожно возбуждая,
Метается и рвётся – всё вокруг,
Своим проклятьем заклиная…

Но ничего – придёт ещё порыв,
Как Рыцарь Смерти на кошмаре
Ворвётся в негу – мир живых,
Самою Смертью угрожая
                                           Всей жизни!

Как странно… Обезумев дух,
В своём безумстве вопрошая:
Ужели моей жизни свет потух?
Начала новой, тёмной ожидает.

Дождь оплакивал павших,
Злой от бессилия дождь…
Молний яркой взорвавшись
Скрыл свою подлую ложь.-

Нет, не смерти далёкой
Жаль золотому дождю,
Жаль своей жизни нелёгкой
Вот и роняет слезу…

Травы колышут тревожно
Над чернотою могил…
Им-то и сжалиться можно,
Но уже нет у них сил.

Солнце ли светит печально,
Звёзды ли падают ниц,
Нет и ни капли отчаянья
В пении радостном птиц.

Только лишь ветер осенний,
Вспомнив в мгновенье их лик,
Их ободрив своей сенью,
Тоже внезапно притих…

Ты не нужна ему, моя богиня,
Тебе другую предпочтя,
Нашёл упокоение в могиле!
Так не кляни теперь себя!

Ты не почувствуешь его любовной ласки,
И жара тела вновь не ощутишь,
Не нужно ждать тебе теперь огласки,
Но что так сердце жалобно щемишь?

Ты ненавидишь ту, другую,
Что так его легко отобрала,
А мстить сейчас ей было бы впустую,
Её любви дар смерти поднесла!

Жестоки боги и любовь жестока,
Жестокость как болезнь сердец…
Теперь моя богиня одинока –
Несчастен раб её, певец…