Возвращение чародея

Кони летели во весь опор. Погоня отстала, но надолго ли... Городские ворота были уже близко, но удастся ли успеть до того, как войска врага захватят и их. Волхв, пересиливая шум встречного ветра, прокричал.
- Морланд, объясни, наконец, что стряслось?
Варвар грязно выругался и проревел в ответ.
- Эти идиоты проморгали такую силищу. Они подошли незаметно почти к самому городу, а когда их засекли, было уже поздно - весь собравшийся было гарнизон был сметен в первые же минуты.
- За погонщиками грифонов послали?
- А что толку? Путь к горам отрезан десятком черных драконов. Разведка у этих гадов налажена неплохо...
- Драконы? Так кто же все-таки напал на город?
- Не знаю... Я видел в одной упряжке и людей, и болотников, и жителей подземного мира, и даже несколько орков. Дошли слухи, что западные вороты атаковали полчища нежити. Нам повезло, что город не взяли в круг, а лишь охватили подковой. Надеюсь, через северные ворота успеем прорваться.
Но успеть до ворот, прежде чем враг захватит их, беглецам не удалось. В тот момент, когда в конце улицы, наконец, показалась каменная арка, в нее ворвались первые черные латники. Волхв осадил коня.
- Что будем делать?
Варвар бросил быстрый взгляд в сторону ворот, затем оглянулся назад. А позади, в каких-нибудь двухстах метрах, из-за поворота показались преследователи. Морланд, накинул поводья на крюк, левой рукой сорвал с седла гигантский топор, правой выудил меч из ножен, что висели за спиной, сжал коленями бока вороного и рявкнул.
- Будем прорываться...
Он стрелой полетел на врага. Беркут что есть силы саданул подкованными каблуками сапог в бока гнедого. Тот заржал и рванул с места. Впереди варвар уже смял первые ряды латников и прорвался к арке. С размаху разрубил пополам двоих топором, еще одного достал меч. Слева вынырнул воин и длинным боевым копьем, поднырнул под ужасный топор и приготовился нанести разящий удар в незащищенное бедро варвара. Беркут видел, что Морланду ни за что не успеть отразить этот выпад, тем более он был занят конным мечником справа. Волхв до боли в связках отвел левую руку с посохом назад и изо всех сил метнул его в латника.

Время замедлило ход и почти остановилось. Волхв слышал свое дыхание, которое с хрипом вырывалось из обожженной встречным воздухом глотки, редкие удары сердца, которое глухо бухало в висках, подобно тяжелому тарану. Посох неимоверно медленно перемещался вперед. Беркуту казалось, что он даже видит волны, катящиеся по прорезаемой воздушной массе. Латник с копьем злорадно скалил зубы, прицелился и направил удар. Острие копья также неспешно пробиралось к вожделенной плоти, от которой его отделяло лишь с полметра пустоты и тонкая тряпичная преграда штанов. Вот острие коснулось ткани, медленно вспороло упрямо сопротивляющиеся натиску металла волокна и... В этот момент заостренный свинцовый наконечник посоха достиг-таки цели, угодив четко в щель между стальной кирасой и кольчужным воротом рогатого шлема. Металл вошел в плоть, как раскаленный нож в масло, послышался хруст ломающихся позвонков. Посох весил немало, а приличное ускорение, которое придал ему волхв, превратило его в настоящий снаряд. Латника отшвырнуло, его копье по инерции все-таки задело варвара, тот вскрикнул от неожиданности, бросил быстрый взгляд на латника, который корчился в предсмертных судорогах возле опоры надвратной башни, за тем на свои штаны, которые слева окрасились красным, и продолжил отражать натиск бойцов, наседавших на него справа - то лишь царапина, сколько их было...
Гул реального мира ураганом ворвался в уши волхва. Топот сотен ног, ржание лошадей, крики, треск выламываемой двери и тот непомерно жуткий рев пламени при сильном пожаре, наполнили сознание. Мгновения снова понеслись привычным стремительным потоком. Беркут саданул коня по бокам, тот метнулся вперед. Ухватившись за седельный крюк, волхв свесился налево и выдернул посох из горла уже затихшего латника. Высвобожденная кровь ударила вверх тугой струей, обильно орошая серые камни. Варвар велел волхву прорываться на дорогу, а сам остался прикрывать отступление. Как смерч гнедой влетел в толпу, вливающуюся в полуразбитые тараном створки ворот. Самые нерасторопные оказались под его копытами. Волхв использовал посох, словно простую дубину. Мощным ударам свинцового набалдашника ничто не могло противостоять. Деревянные щиты, даже окованные медными или железными пластинами, разлетались в щепки, стальные панцири и шлемы сминались в лепешку, превращая свое содержимое в невообразимую кровавую мешанину мяса и костей. Через несколько мгновений все пространство вокруг было очищено, лишь несколько бедолаг корчились на земле, остальные же были уже далеко - кто успел, бежал, а кто нет - уже были на полпути в ад или рай. Беркут оглянулся. Варвар прикончил последнего из смельчаков, почти развалив его пополам мощным ударом меча. Преследовавшие всадники были совсем близко, двое уже натягивали тетивы луков, в руках остальных были кривые сабли с зазубренными лезвиями. Морладн оглянулся, ища хотя бы какое-то средство спасения. Бежать было бесполезно, ибо пока развернешь коня, тебя уже настигнут. Его взгляд упал на телегу, груженную дынями, которая так и не успела покинуть город. Он поднял свой гигантский топор и одним махом перерубил крепления борта. Сочные плоды завалили почти всю мостовую, лопались с хрустом, заливая все соком. Варвар, видя, что кони преследователей стали скользить, словно на льду, закинул меч в ножны, развернул коня и помчался вслед волхву, который уже летел по дороге прочь от города.

Разношерстные войска нападавших стекались к северным воротам Гродуэла под двум дорогам - с северо-востока и северо-запада. Толпе гноллов, черных латников и лесных людей удалось прижать остатки гарнизона, что вышли из города для отражения нападения, под самые стены. Центральная дорога, что уходила прямиком на север, пока оставалась свободной, но надолго ли... Варвар на могучем вороном скакуне и волхв с парнишкой за спиной на гнедом выбрали именно этот путь. Сзади мчались на низкорослых поджарых лошадках преследователи. Обернувшись, Беркут насчитал до полусотни всадников. С чего бы такая орда во время штурма города, когда первые отряды уже, наверняка, осадили цитадель, стала бы преследовать двоих беглецов?..
- Морланд, что случилось с моим проводником, тем, что должен был вести меня на север?
Пересиливая гул ветра, варвар ответил.
- Я нашел его мертвым, причем еще до начала штурма. Сдается мне, все это неспроста. Да и гонятся за нами отнюдь не из охотничьего азарта.
Расстояние между беглецами и преследователями стремительно сокращалось. Варвар вырвал из чехла рогатый лук, не глядя, наложил стрелу, развернулся  вполоборота и, оттянув тетиву почти до самого уха, выстрелил. С низким звуком, подобным жужжанию отяжелевшего от нектара шмеля, стрела понеслась на встречу врагу, потонув в облаке пыли, поднятой с земли копытами лошадей. Выпустив первую стрелу, варвар тут же послал ей вдогонку вторую, затем третью, а потом еще и еще...
"Пять стрел в воздухе держит", - с завистью подумал волхв. Сам он с трудом держал четыре. Бил почти без промаха, а вот скорострельностью не отличался. Старые люди говаривали, что мастера эльфов могли выпустить аж по семь стрел, пока первая не достигла цели, но из знакомых волхва никто подобных чудес обращения с луком не видел.
Судя по тому, что из преследовавший толпы то и дело вырывался неуправляемый конь то без седока, то с волочащимся по земле телом с застрявшей в стремени ногой, Морланд тоже бил метко. Отряд быстро редел, но так же стремительно заканчивались и стрелы в колчане младшего вождя. Вот уже и последняя сорвалась с тугой тетивы, передний всадник вскрикнул, схватился за раненое плечо и повалился всем телом вперед, каким-то чудом еще цепляясь за гриву лошади. Внезапно дробный стук копыт справа оборвался. Волхв с ужасом обернулся. Варвар остановил своего коня, развернулся и снял с крюка свой ужасный топор, готовясь грудью встретить врага. Беркут окликнул его. Тот обернулся, что-то злобно прокричал в ответ, ветер отнес в сторону его слова, и махнул рукой, мол, уноси ноги, я прикрою.

- Черта-с два, - глухо проговорил волхв, сжимая по удобнее посох. Он не оставит друга в беде. Но тут кто-то завозился сзади. Волхв совсем забыл про парнишку, тот сидел как мышь и лишь изредка, когда конь делал большой прыжок, хватался за складки плаща. Остаться, значит обречь его на верную смерть под копытами коней или в пасти собак, и это лишь, если враг проявит гуманность. О более изощренных развлечениях лесного народа волхв даже боялся думать. Поэтому он, скрипя сердцем, развернул гнедого и ударил каблуками в бока. Конь снова помчался на север. Впереди в полукилометре начинался лес. Успеть бы до него...
Волхв обернулся. Преследователи уже окружили варвара. С десяток всадников обогнули по дуге схватку и устремились в погоню за ними. Остальные десять-двенадцать кружили на своих лошадках вокруг варвара, который как исполин возвышался на своем вороном над ними. Вот один неосторожно подъехал слишком близко. Взмах топора - и, дико заржав, обезумевший от боли, конь с глубокой раной на шее покатился по траве, обильно орошая ее темной кровью. А незадачливый всадник, рассеченный от левого плеча до правого бока, остался лежать в дорожной пыли недвижимо. Вот другой метнул аркан, рассчитывая опутать плечи Морланда, но тот опытной рукой перехватил веревку, сплетенную из конского волоса, и, что есть силы, рванул на себя. Потеряв равновесие, всадник полетел через голову коня. Бухнулся прямо под ноги воронова, но, ухитрившись увернуться от страшных копыт, на карачках отбежал в сторону. Остальные оказались умнее. Несколько тугих луков взметнулись вверх, варвар дернулся в седле, раз-другой. Конь под ним, храпя, повернулся. Из широкой груди Морланда торчали две белооперенных стрелы. Гримаса боли исказила лицо варвара, но, пересиливая себя, он вскинул над головой топор и... тут небольшой холм скрыл схватку от глаз волхва. Он грязно выругался про себя, до боли закусил губу. Во рту стало солоно.
До опушки леса оставалось всего ничего, но преследователи были совсем близко. Их лошадки выглядели совсем крошечными рядом с конем волхва, а по сравнению с вороным были совсем игрушкой, но в скорости превосходили и того, и другого. В воздухе зажужжали стрелы. Волхв развернулся, схватил мальчишку за шиворот, легко приподнял и пересадил перед собой, кинув ему повод, а сам, уцепившись за седло, перевернулся, сев задом на перед. Снял с плеча лук. Был медленно, но верно. Ни одна из стрел не пропала даром. Вот уже лишь два всадника мчались за ними. Беркут выудил из тулы очередную маленькую смерть. Преследователи, увидев, что их шансы на успех, не смотря на то, что до беглецов осталось каких-нибудь полтора десятка шагов, не велики, как по команде развернули коней и понеслись назад к городу.

Беркут вновь перевернулся в седле. Первые лесные деревца пронеслись мимо. Нужно проехать немного и свернуть с дороги, затаиться на день-другой. Волхв ободряюще похлопал сидящего впереди мальчишку по плечу: "Молодец, парниша". Тот неожиданно застонал и стал сползать с седла на бок. Сильная рука моментально подхватила его обмякшее тело, другая натянула поводья. Волхв легко спрыгнул на землю, укрытую ковром мха и прошлогодней хвои, бережно положил мальчика на сброшенный с плеч плащ. Весь левый рукав старой засаленной робы пацана был пропитан кровью, с одной стороны белел белый бутон оперения, а с другой - стальной клюв стрелы. Волхв ощупал руку мальчика, кости были целы, значит само по ранение не тяжелое, но в мозгу пульсировала лишь одна мысль: "Лишь бы не отравлена... Лишь бы не отравлена...". Он осторожно обломил оба конца стрелы, затем надрезал рукав робы от локтя до самого плеча. Кровь уже не текла, запеклась багровой корочкой возле раны. Придерживая руку мальчика, волхв резко выдернул огрызок стрелы. От боли парнишка застонал и на миг открыл глаза, но тут же снова потерял сознание. Кровь из освобожденной раны хлынула с новой силой, но волхв уверенным движением пережал вену, на ощупь выудил из кармана моток бечевки и наложил жгут. Кровь сначала потекла медленнее, затем пошла отдельными каплями и вскоре кровотечение совсем прекратилось. Волхв простер руки над неподвижным телом и произнес заклинание Видения, но, толи из-за спешки, толи из-за волнения что-то не получилось. Он расслабился, сделал глубокий вдох и произнес заклинание вновь. Глаза обрели небывалую ясность зрения. Волхв устремил взгляд на лежащего перед ним мальчика. Взор прошил насквозь одежду, проник под кожу. Перед глазами развернулась вся кровеносная система маленького организма. Вот тугой комок сердечной мышцы, который вместо равномерного биения сейчас сокращался, словно сбиваясь и захлебываясь. Вот и жуткий надрыв и гематома в области раны, сосуды ниже перетянутого места опорожнились и теперь съежились, лишенные животворной влаги. А вот и то, что так боялся увидеть волхв - темные струи яда, что как голодные псы рвались вперед к жизненно важным органам. Только бы успеть...

Беркут острым, как лезвие бритвы, ножом сделал глубокий надрез на своей правой ладони и положил ее на предплечье мальчика так, чтобы раны совместились. Одним движением сорвал жгут, положил левую ладонь мальчику на лоб. После этого одно за другим он произнес два заклятия - Восстановления, направив его на парнишку, и Великой Жажды Вампира, одного из немногих заклинаний Черной магии, известных волхву, которое он никогда до этого момента не применял. Второе заклятие он наложил на себя. Это было смертельно опасно и для него, и для мальчика, но другого выхода не оставалось. Еще пара минут, и смертоносные струи яда поразят сердце и мозг. Волхв боялся того, что яд, отсасываемый заклинанием Жажды, вместе с кровью, слишком быстро поразит его, и он не сможет контролировать действие второго заклинания, а парень умрет от потери крови. Сейчас кроветворные органы мальчика, находясь под действием Восстановления, форсированно вырабатывают кровь, восполняя ее потерю, но если действие заклинания ослабнет слишком рано...
Волхв чувствовал, как яд начал действовать, отравляя его организм, но это мелочи. Главное продержаться. Слабеющий мозг терял контроль над заклинаниями. Словно сквозь пелену волхв видел, что яд постепенно исторгается из организма мальчика, капля за каплей переходя в его собственное тело. Организм, хорошо знакомый с ядами, уже начал борьбу со смертоносным пришельцем, но магия отнимала слишком много сил. Заклинание Видения прекратило свое действие, на дальнейшее его поддержание сил уже не осталось, их с трудом хватало, чтобы не исказить баланс между двумя другими заклятиями. Но особая надобность в нем уже отпала - волхв успел заметить, что отравленной крови в теле мальчика осталось всего несколько капель. Он досчитал до десяти и прекратил поддерживать и оставшиеся заклятия. Из последних сил он снова обмотал раненое предплечье бечевой. Кровавая пелена залила глаза, в мозг вонзились тысячи раскаленных игл. Волхв рухнул на землю...

Сознание медленно возвращалось в ослабевшее от борьбы с отравой тело. Мышцы еще ломило, но это была лишь боль перенатруженной плоти, а не раздиравшее на куски пламя. Во рту стоял металлический привкус крови и еще чего-то горького, но очень знакомого. Волхв медленно открыл глаза. Вокруг стоял полумрак. Темные деревья возносились к небесам прямыми, как стрела, стволами, раскинув шикарные кроны в вышине. На ветвях и листьях куста, под которым лежал волхв, играли отблески пламени. Беркут оперся на руки и попытался приподняться, но обессиленное тело отказалось сложить своему хозяину, и он снова упал на землю. Удар отозвался в каждой мышце, каждом нервном окончании, волхв невольно застонал. Огромная черная тень пронеслась по деревьям. Над головой возникло чье-то лицо. Но чье? Память наотрез отказывалась работать. Волхв изо всех сил подстегивал ее. Ах да, это тот паренек, что сидел у него за спиной, его ранили, волхв освободил рану от отравленной стрелы и с помощью заклинаний Черной магии перекачал в себя отравленную кровь. Жив, значит, это самобичевание было ненапрасным. Паренек, увидев, что Беркут пришел в себя, затараторил.
- Как чудесно, господин, что вы очнулись. Я уж и не чаял увидеть вас в живых. Вам было так плохо, так плохо...
Волхв взглядом остановил его и выдавил из себя еле слышно.
- Как долго я был без сознания?
- Два дня и две ночи, сегодня третья.
- Где мы?
- В лесу. Я, когда очнулся, увидел, что вы лежите подле, как мертвый, и кровь изо рта течет. Тут слышу голоса. Я смекнул, что это нас ищут, и решил схорониться. С превеликим трудом оттащил вас под большую ель, положил под ветки и засыпал прошлогодними листьями. Потом, думаю, ведь увидят следы и кровь на траве и будут здесь все обшаривать. Ну, я схватил какую-то тряпку у вас из мешка, окунул ее в лужу крови, что была рядом с местом, где я лежал, привязал ее в стремени вашего коня и огрел его хворостиной. Конь помчался по дороге, а кровь с тряпки капала на землю. Тут появились всадники, человек пятнадцать, все в черном с большими кривыми мечами, я еле успел нырнуть в кусты. Один спрыгнул на землю и спал читать следы. Долго крутился, черт, принюхивался, чуть ли не языком пробовал. Потом крикнул что-то, показал в ту сторону, куда унесся ваш конь. Все поскакали туда, а он остался и ну шарить под елками и в ближних кустах. Меня не заметил, я за ствол успел юркнуть, так он все ближе и ближе к той елке, под которую я вас засунул, подходил. Думаю, хана вам, сейчас найдет. А тут мне камень подвернулся, я его и зашвырнул в кусты, по ту сторону поляны. Он сразу бросился туда, долго там шарил, ветки ломал, вылез весь ободранный, злой как черт. Подобрал ваш мешок и лук, вскочил в седло и был таков.
- А мой посох?
Парень осклабился.
- Тут он. Его я успел с вами припрятать. Когда они ушли, я вас раскопал и потащил поглубже в лес. Тащу, чуть пуп не надрываю от натуги, и вдруг слышу, кто-то идет следом. Перепугался не на шутку. А это оказался ваш конь, умный чертяка, преданный хозяину. Я у вас на поясе топорик нашел, срубил две молодые сосенки, накидал на них лапника и привязал всю конструкцию к коню, вот так вот и тащили. Когда отошли подальше, я уж решил вас зарыть, так как думал, что вы уже померли, а тут вы громко застонали и стали дергаться. Все тело так и крутило, так и крутило. И кровь снова изо рта пошла. А я как на грех трав-то и не знаю. Только мамка мне говорила, когда совсем маленький был, что круть в животе лучше всего отваром полыни лечить. Я насилу полынь отыскал, нарвал, развел костер кое-как, выдолбил в деревянной чурке углубление и в нем сварил варево и дал пить вам.
"Хм... Так вот, что это за горечь... От желудочных колик полынь не спасла бы, сказки все это, а противостоять яду помогла. Организм получил свежие силы и запустил отлаженный механизм борьбы..."

Мальчишка подсунул волхву липовую долбленку с темным варевом. Тот понюхал, скривился, было, но затем послушно выпил горячий горький отвар.
- Хм... Я так и не спросил, как тебя звать.
- Армис, господин.
Волхв отмахнулся.
- Который раз тебе говорить, чтобы не звал меня господином. У меня имя есть. Зови меня Беркутом. Значит, говоришь, что старик, живущий на краю иссушенной долины твой дед. А родители твои где?
Лицо парнишки потемнело.
- Маму с папой зарубили разбойники, когда мне было шесть лет. Они возвращались из города, когда на них напала банда Липкого Смелла. Отец готов был отдать все, только бы они не трогали маму, но эти гады надругались над ней на глазах отца, а потом обоих убили.
Лицо парнишки залила краска ярости, в глазах мелькнули хищные огоньки, он силой ткнул сжатым изо всех сил кулаком в бревно, на котором сидел.
- Я выросту и найду эту падаль. Выпущу ему кишки и заставлю его же их сожрать.
Волхв поспешно сменил тему разговора.
- Говоришь, посох прихватил? Молодец.
Беркут похлопал себя по бедрам. Справа ладонь наткнулась на рукоять секиры, которая услужливо легла в руку.
- А вторая секира где?
Парнишка кивнул куда-то неопределенно влево.
- Там, на связке хвороста лежит.
- А нож?
- Нож вместе с вашим мешком и луком забрал тот, черный.
Волхв задумчиво потер подбородок.
- Хм... Дубина и два топора, ни ножа, ни лука со стрелами. Скудненько.
- Госп... Мастер Беркут, я нашел две стрелы там, на опушке.
Рот волхва растянулся в улыбке.
- Мастер? Так меня еще никто не звал. Покажи-ка стрелы, сэр Армис.
Парнишка смутился, кинулся в темноту, где неясно выделялся силуэт коня. Через полминуты вернулся и вручил Беркуту две стрелы. Это были не его стрелы, древка покороче, иная форма стальных клювов и концы оперенья обрезаны наискось, а волхв предпочитал вообще концы своих не обрезать. Он одобрительно похлопал парня по плечу.

- Уже хорошо. На рассвете пойдешь на охоту, я успею вырезать лук.
Парнишка удивился.
- Я? Так я же и стрелять-то не умею.
- Всегда что-то приходится делать в первый раз. Я же не отправлю тебя на лося или медведя. А самому мне пока ничего не подбить, силы пока не те. Вот если бы мясо было.
Парень обрадовался.
- Так есть мясо! Правда, не ахти какое, но все же мясо.
Он протянул волхву прутик с небольшими бурыми кусочками.
- Что это?
- Это ящерица. Я смог поймать двух, правда, здоровых, как драконов.
Волхв с трудом сглотнул подкативший к самой глотке ком. В другое время и при других обстоятельствах он бы ни за что не стал есть подобную гадость, особенно, когда в гостеприимном лесу всегда найдется что-нибудь получше, но сейчас он стянул зубами небольшой комочек с прута и принялся жевать. Мясо было жестким, как резина, и абсолютно не соленым. Он запустил щепоть в золу от костра, вскрикнул, отдернул руку, наткнувшись на коварно спрятавшийся под серым покрывалом уголек, стал дуть на обожженный палец. Спустя минуту повторил свою попытку, но уже соблюдая осторожность. Аккуратно взял щепотку золы и посыпал ею оставшиеся куски мяса. С каждым проглоченным куском жизненные силы по капле возвращались в изнеможенное тело.
Мальчуган произнес тихо.
- Мастер, есть еще немного ягод и лесных орехов. Не хотите?
Волхв отрицательно махнул головой.
- Орехи съешь сам, они очень питательные, а ягоды добавь в отвар. Он станет не таких горьким и наполнится витаминами.
- Чем? - удивленно спросил парнишка.
- Э-э-э, - замялся волхв, не зная как объяснить то, что в его родном мире уже давно стало обыденном, но о чем в этих землях даже и не слыхивали. - Это такие штуки, которые очень нужны телу, особенно твоему молодому. Они дают силы и защищают от всяких болезней.
Парень почесал затылок.
- Не думал, что в простых ягодах есть магия, да еще и такая сильная.
Беркут усмехнулся.
- Еще какая. Тебе многое еще предстоит узнать. А сейчас загаси костер, чтобы кто не вышел на огонек, и ложись спать. Утром нам обоим потребуются силы.

На востоке, хотя какой к черту восток в плоском мире, алела заря, но в лесу, когда Беркут поднял Армуса, было еще темно. Парнишка удивился, увидев прислоненный к стволу дерева лук, пускай и не мастерски выточенный, но, тем не менее, настоящий лук с тугой тетивой. И когда этот чертов чародей успел его вырезать? Ведь сам не сомкнул глаз, пока тот не стал дышать глубоко и размеренно. Неужто встал за светло? А ему все говорили, что маги и колдуны дрыхнут долго и встают не раньше полудня, ведь спешить им не куда. Пошепчут-пошепчут...и вот он перед тобой сочный гусь с яблоками, а вот и миска с кашей. Хотя, колдуны, наверное кашу не едят, брезгуют пищей простолюдинов. Костерок ночью потух, но угли были еще теплыми. Армус быстро раздул пламя, подогрел полынный отвар, сыпанув в него спелой черники, как и советовал чародей. Варево было до невозможности горьким, но бодрило и прибавляло сил, хотя насытить голодный желудок ему было не под силу. Остатки ящерицы скормил давеча ослабевшему за время болезни волхву, орехи съел перед сном, так что теперь желудок противно верещал и норовил обглодать ребра.
В лесу было еще тихо, лишь какая-то ранняя пташка стрекотала в чаще. Трава, мокрая от утренней росы, неприятно хватала за босые ноги. Беркуту-то хорошо, он, в пусть и сильно поношенных, но все же сапогах, которые не пропускали утреннюю прохладу и сырость, а он во время сутолоки штурма свои позабыл в чулане, в котором проводил ночи и хранил свой небогатый скарб.
Они вышли на опушку. Слева из-за горизонта показался краешек золотого солнечного диска. На самой кромке между землей и небесным сводом клубилось марево. Чародей или, как он сам себя называл, волхв объяснил, что это остывший за ночь воздух прогревается и стремится ввысь. Слева в глубоком сыром овраге собрался туман. Он был на столько густой, хоть бери и на хлеб намазывай, что в метре от края уже не было ничего, лишь серая однородная пелена. Впереди, на сколько мог охватить глаз, тянулось бескрайнее пшеничное поле. Вдаль убегала широкая, слегка заросшая травой, видимо, давненько никто не хаживал тут, тропа, теряясь в золотистом море, по просторам которого ходили почти настоящие волны.
В поле, в отличие от леса, жизнь уже кипела. Высоко в небе виднелся черной точной коршун. Над колосьями вились две малые пташки. Пестрой лентой тропу переползла гадюка. Километрах в полутора поле пересекал какой-то крупный зверь. От его мощного тела шли две широкие волны по колосьям. Над золотым ковром виднелась лишь массивная, заросшая бурой шерстью спина.

На дорогу не спеша, вперевалочку вышла жирная куропатка. Волхв и мальчик стояли неподвижно и не внушили ей какого-либо опасения. Судя по всему, с хищниками такого рода она еще не встречалась. Она встала посреди тропы, повернула голову и требовательно крикнула высоким голосом. Из травы высыпались пестренькие комочки и понеслись к матери, а та, убедившись, что дети следуют за ней, повернулась и, не спеша, поплюхала на другую сторону тропы. Последний цыпленок, довольно внушительный по размерам, задержался, увлеченно пытаясь что-то выудить из-под ветки, лежавшей с краю тропы. Волхв опустил ладонь на плечо Армуса и прошептал в самое ухо.
- Тихонечко наложи стрелу на тетиву, отведи правую руку как можно дальше.
Парнишка выполнил его указания, вторую стрелу за неимением колчана держал в зубах.
- Теперь наведи кончик стрелы на цыпленка, и чуть-чуть задери ее клюв. Ветер стих, так что поправку делать не нужно.
Армус прицелился и спустил пальцы с напряженной тетивы. Стрела с легким свистом метнулась вперед, прошла прямо над головой цыпленка и зарылась в золотое море колосьев. Птенец коротко пискнул и умчался вслед за матерью. Волхв с досадой махнул рукой.
- Эх!!! Зачем же так резко отпустил. Тетиву не нужно рвать, что есть силы, с ней нужно обращаться нежно, как с любимой девушкой. У тебя еще нет любимой девушки? Хм... Ну, тогда, как с любимой собакой или кошкой. Плавно разжимаешь пальцы, стараясь не сбить прицел. И дыши ровно, не нужно задерживать дыхание, а то точно промажешь. Ладно, будет тебе наукой, иди разыщи стрелу.
Расстроенный Армус поплелся за стрелой. В то утро он промахивался еще не раз и не два, но через пару часов у них уже были пара цыплят и даже старая жирная курица. Волхв собрал охапку колосьев, очистил зерна от шелухи, кое-как растер между двумя камнями и испек на тех же камнях пресные лепешки. Тем временем парнишка ощипал свою добычу, разделал и стал жарить, нанизав тушки на ивовые прутья. Скудный завтрак дополнили несколько головок дикого лука и немного грибов, что нашлись неподалеку.
Через пару дней волхв окреп на столько, что они смогли продолжить свой путь к каменистым равнинам. По рассказам Морланда до них из Гродуэла всего 3-4 дня пути для конного. Но теперь по дорогам шастали вражеские патрули, а в каждой второй деревне был на постое небольшой, но хорошо вооруженный отряд. Так что путникам пришлось пробираться окольными путями, избегая сел и деревень. Несколько раз чуть ли не нарывались на засады, но чуткий нос предупреждал заранее Беркута о вражеском укрытии. По счастливой случайности волхв не потерял мешочек с серебром и золотом, и в первой деревне, в которую они все-таки решились войти, он купил себе добротный мешок, старенький котелок и пару железных ложек. Местный кузнец даже отыскал в своем чулане десяток наконечников для стрел, а у его соседа оказался плохонький лук, но за это богатство волхву пришлось отдать целый золотой, ибо все оружие отбирали захватчики. У местного колдуна Беркут узнал про Паленое болото, что было в глубине леса, который начинался прямо за селением. Со слов колдуна, там на островках водилась одна травка, излечивающая все хвори. За то, что волхв открыл ему секрет одного из своих заклятий, старик объяснил, как добраться до болота и как распознать броды через трясину. Волхв решил наведаться туда, не смотря на все уговоры Армуса не делать этого.

Немногословный трактирщик окликнул оставшихся посетителей таверны.
- Уважаемые, прошу расходиться по домам. Заведение закрывается.
За окном теплился зимний рассвет. Февраль месяц на дворе. До скольких же они нынче засиделись? Часов, должно быть, восемь уже. Изрядно набравшийся минотавр с сожалением опрокинул в себя остатки водки, поднялся, уронив стул. Степенный гном, снял свои очки, аккуратно завернул их в мягкую тряпочку и убрал за пазуху. Сложил в стопку листы, исписанные мелким ровным почерком, коих за ночь рассказов набралось немало. Волхв попросил трактирщика завернуть ему с собой пару кусков холодной телятины. Трактирщик, видимо, в благодарность за любопытный рассказ, прибавил к ним от себя пару крупных луковиц, несколько вареных картошин и литровую флягу кваса. Первый из уходящих открыл дверь. В помещение ворвался ледяное дыхание. За ночь серьезно похолодало. Волхв поежился, закутался получше в плащ, натянул капюшон чуть ли не до подбородка, взял приготовленный для него узелок и вышел на улицу.
В рассветном полумраке стояла звенящая тишина. Звук скрипящего под сапогами снега, разносился в этой гробовой тишине подобно грому. Холод стоял неимоверный. Должно быть, градусов тридцать-тридцать пять мороза. Давненько зимой не случалось таких морозов. Ноги, не смотря на теплые сапоги, быстро озябли, кисти рук сначала заледенели, потом ощущение холода пропало, но в месте с ним волхв перестал чувствовать и сами руки. Внезапный порыв ветра ледяной струей ворвался под распахнувшиеся полы плаща, окончательно заморозив бедного Беркута...
Дверь жилища волхва оказалась до половины заметенной снегом, на расчистку которого ушло минут десять. Когда волхву все-таки удалось попасть домой он в конец промерз. Закрыв дверь, он подоткнул щели старым тряпьем, чтобы максимально утеплить хижину. Огонь в очаге долго не хотел разгораться. Когда, наконец, сосновые поленья затрещали снедаемые жадным пламенем, волхв зачерпнул воды из кадушки и повесил котел над огнем.
Жизнь потихоньку стала возвращаться в скованные конечности, но в месте с кровью в тело пришла боль. Руки и ноги неимоверно ломило. Как бы не было обморожения. Волхв открыл шкафчик, что висел слева от входа и выудил из него вату и бутыль со спиртом. Обильно смочив вату остро пахнущей жидкостью, он сначала растер себе кисти рук, а затем разулся и растер ноги. Вода в котелке забулькала, закипая. Беркут снял его с огня, вылил воду в большой Таз, разбавил. Котелок снова набрал и повесил над огнем. Достал из шкафчика баночку с толченой горчицей, кинул щепоть в Таз, после чего опустил в него ноги. Вода показалась очень горячей, а горчица еще усилила эффект. Ноги медленно, но верно оживали, боль проходила, но согреться Беркут все никак не мог. Его знобило. Не помог даже горячий травяной чай с листьями облепихи, мяты и липовым медом.
Решив, что во сне греться легче, волхв выудил из чулана второе теплое ватное одеяло, положил в ногах кровати грелку из бычьего пузыря с горячей водой и улегся в постель.
Сон долго не шел. Беркут лежал и дрожал. Часы, в затейливом корпусе гномьей работы, подаренные ему на день рождения другом-гномом Аннином, пробили девять раз. За окном уже было совсем светло. Волхв не помнил, сколько прошло времени, но ему, наконец, удалось забыться тревожным сном.

Было неимоверно жарко. Солнце, прорывавшееся через плотный киселеобразный туман, стегало огненным бичом по обнаженной спине. Туман был настолько плотным, что время от времени принимал призрачные смутные формы. Воспаленный мозг волхва принимал их то за гигантских ящеров подземного мира, то за кровожадных призраков Серых степей. Он знал, что это лишь мороки, возникающие в его мозгу, охваченном болезнью. И тумана нет, и беспощадного солнца... Ничего нет... И его нет. Есть лишь безмолвная пустота космоса. Миллиарды километров пустоты. Пустота бесконечна и неопределима. Она пронизывает все и охватывает все. И нет ни миров, ни звезд, ни планет. Есть лишь его мысль. Но мысль не может существовать сама по себе. У нее должно быть вместилище, надежное вместилище. А что подходит для этого лучше мозга? Значит, есть мозг, его мозг. А раз есть мозг, есть и тело. И это тело охвачено огнем. Беспощадное солнце палит всевоспламеняющим огнем, туман закипает под его огненными стрелами. Нет!!! Это бред, тяжкий бред. Нужно сосредоточиться. Нужна путеводная нить рационального. Что? Магия? Да! Нужно вспомнить слова какого-нибудь заклятия... Но волхв с трудом владел мыслью, а тело было во власти рефлексов и помраченного сознания. Он мог, охваченный горячкой, произнести разрушительное заклинание и сжечь пол-округи или низринуть в бездну. Магия не подходит. Философия? Какая к дьяволу философия, если она на половину стоит на иррациональном. Правильная цепь рассуждений может вновь увести в бред и круг вновь замкнется. Так что же? Что всегда возвращало силы в миг отчаяния, когда сердце сжимала смертельная тоска, когда зеркала бытия лопались с тонким звоном и стаи воронов - предвестников забвения кружили над головой? Любимая химия, переродившаяся в алхимию в Землях Героев. Вот тот ключ к сознанию! Вот он его реактор... Нет всего лишь котел с крышкой на болтах, нужно сходить на станцию и заказать себе все-таки хотя бы двадцатилитровый ректор. Какой бы синтез забабахать? Что-то попроще... В его состоянии он вряд ли вспомнит что-то серьезное. Масло... Нужно касторовое масло... Среди смутно проступавшей в мозгу комнаты возник жбан с бледно-желтой тягучей жидкостью. Ее неприятный слегка приторный запах наполнил все... Залить в котел... Вот! Теперь эпоксидная смола... У него же нет смолы, и никогда не было. Сырья никогда не доставало, да и не было здесь потребности в эпоксидке. Местные всегда довольствовались сосновой живицей и латексом, что привозили с восточного архипелага. Латекс был невысокого качества, но со временем под действием воздуха и солнечных лучей превращался в некое подобие резины. Местные промазывали им плащевую ткань, и она переставала промокать. Волхв знал, что достаточно в латекс добавить немного серы и печной сажи и получится самая настоящая резина, но не считал нужным привносить в мир Героев технологии обычного мира. Эти благословенные земли под действием неумолимого промышленного прогресса превратились бы в один из сотен технократических миров и утеряли бы всю свою прелесть. Эпоксидки не было, но что мешало мозгу ее создать? Вот перед котлом материализовалась двухсотлитровая бочка, без кантователя не обойдешься, но ведь это всего лишь сон. Значит, больше ничего не нужно... Смола уже в котле. Осталось закрыть крышку и чуток подогреть. Все, болты завернуты, огонь под котлом разведен. Но что это стучит? В котле нечему стучать. Где это? Кто это?

Волхв через силу разжал веки. Сознание медленно возвращалось. Его все еще знобило, температура так и не спала. Стук не прекращался. Кто-то нетерпеливо стучал в дверь.
- Сейчас, иду.
Голос был сиплый. Горло пронзили сотни раскаленных иголок. Волхв с трудом поднялся с постели и побрел к входу. Пальцы не слушались и ему не сразу удалось справиться с засовом. Дверь тоже поддалась с трудом. Ворвался ледяной ветерок. На пороге стоял незнакомый парень. На длинной меховой куртке красовался герб Сумрадели. Парень окинул взором хозяина дома и поспешил войти, плотно прикрыв за собой дверь.
- Господин маркиз беспокоился, Вы не пришли давеча вечером в таверну. Он послал меня узнать, все ли в порядке.
Волхв попытался ответить но сухой продолжительный кашель сковал его речь. Он побагровел от прилившей к лицу крови.
- Немного заболел, вот. - Прохрипел он. - Извинись за меня перед почтенной публикой.
Парень кивнул.
- Я сообщу хозяину. А сейчас больше не буду Вас мучить.
Он поклонился и вышел. Волхв закрыл дверь и подошел к котелку, где должен был остаться целебный травяной отвар. Котелок был ледяным. Волхв протянул руку и потрогал угли, они были холодными. Сколько же он провалялся в бреду? Ах да, парень сказал "давеча". Значит не более двух суток. Ноги подвели Беркута. Он еле успел ухватиться за стену, чтобы не упасть. С трудом добрел до постели, чтобы снова забыться тяжелым сном.

Снег весело хрустел под ногами. Птицы радовались долгожданной оттепели. Морозец еще прихватывал щеки и носы, но с сосулек, разогретых ласковым солнцем, падали звонкие капельки, сразу застывая на промерзшей земле. Шедшие тихонько переговаривались. Их было пятеро. Пожилой гном с мешочком письменных принадлежностей, старый лавовый снайпер, пара эльфов и здоровенный крестоносец. Впрочем, сейчас в Кириньяле признать крестоносца было нелегко. Сейчас он сменил латы на утепленную куртку и штаны из толстой холстины. На ногах были высокие сапоги, подбитые мехом. Голову скрывала широкая лисья шапка. Изгородь подворья чародея почти утонула в снегу. В полусотне шагов виднелся заваленный почти по самые окна домик. Из трубы вился голубоватый дымок. Так чертову чародею уже легче!!! Ну, теперь он не отвертится. А то, понимаешь, взялся тут болеть. На дорожке, виднелись две пары следов. Одна от больших грубых мужских сапогов, не иначе как посыльного, что несколько часов назад доставил неприятную весть в таверну. Другие были совсем крохотными в сравнении с первыми. Или хоббита... стоп! хоббиты даже в самый лютый мороз не носят обуви, или карлика, но карлики подковывают свои сапожки, чтобы было удобнее ходить по горам, а здесь след был чистый и ровный, или... Хм, ничего себе, святоша!
Крестоносец толкнул входную дверь. Она оказалась запертой изнутри. Он несколько раз стукнул в притолоку. Послышались тихие торопливые шаги и дверь распахнулась. На пороге стояла невысокая миловидная женщина. Лицо ее относилось к тому типу, что не сразу разберешь ее возраст. То ли она девица двадцати лет от роду, то ли степенная дама на пятом десятке. На ней было симпатичное скромное зеленое платье, белоснежный передник и чепчик. Крестоносец от чего-то смутился.
- Мы это... как его... почтенный волхв дома?
"Зачем спросил, дурак, ведь он же болен. Куда же ему деться?" - с досадой подумал Кириньяль.
Женщина отошла в сторону и, молча, жестом предложила гостям войти. Пришедшие отряхнули ноги от снега и прошли в комнату. В доме царили непривычные чистота и порядок. В воздухе витал густой аромат куриного супа, котелок весело булькал на огне. Волхв лежал в постели, укрытый до пояса ватным одеялом. Грудь скрывал теплый свитер ручной вязки из медвежьей шерсти, шея была замотана полосатым шарфом. "Хм... откуда у святоши эти вещи. Никогда их раньше не видел", - подумал крестоносец. Лицо волхва было непривычно чисто выбрито, а волосы аккуратно зачесаны на бок.

Волхв виновато улыбнулся и произнес с легкой хрипотцой.
- Друзья, проходите, пожалуйста. Располагайтесь.
Женщина распределила имеющиеся в доме три стула между Кириньялем, признав в нем самого главного, пожилым гномом, который тут же достал из мешочка лакированную дубовую доску, связку листов бумаги, аккуратно перевязанную алой ленточкой и несколько перьев, которые принялся подтачивать перочинным ножом, и пожилым лавовым снайпером. Молодые эльфы примостились на подоконнике. Сама женщина встала в изголовьях постели волхва. Дюк пристально посмотрел на нее, усмехнулся одними уголками губ, буркнул что-то неразборчиво. Волхв до корней волос залился краской, вспылил.
- Что? Заболеть мне, что ли нельзя? Что я не человек? Ты вот все хи-хи, да ха-ха. Мне так хреново было, а вот видишь соседка... нечего там хмыкать... именно соседка и больше ничего, пришла милая женщина за мной поухаживать. Можно сказать только ее стараниями и выжил... Ладно, согласен - перегибаю палку... Но без нее я бы очухался не раньше, чем через неделю. А она, вот видишь, супчику сварила, травы лекарственные дала вовремя. А ты ха-ха...
Маркиз смущенно оглянулся. Гном с деловым видом уткнулся в свои записи, старательно пытаясь что-то вычитать на абсолютно пустом листе бумаги, снайпер с отсутствующим видом разглядывал узоры паутины, что остались в единственном месте, недоступном хозяйственным рукам заботливой соседки, то есть под самой крышей, молодые эльфы бросали на больного и его сиделку хитрые взгляды и заговорщицки перемигивались. На пару минут в воздухе повисла тяжелая пауза. Пристыженный маркиз не знал, что делать со своими руками. Он то сжимал кулаки, то пытался засунуть их в карманы, которые как на зло отсутствовали на его теплой зимней куртке. Наконец взял шапку и стал перебирать пальцами ворсинки меха.
- Почтенная госпожа, - сказал он, обращаясь к, хранившей все это время молчание, соседке. - Я прошу Вас простить мне мою несдержанность и не держать на нас зла. Просто мы настолько привыкли к аскетическому образу жизни нашего друга, что увидев его в таком виде, да еще в обществе такой чудесной дамы, мы, признаюсь, испытали легкий шок.
Соседка молча склонила голову в знак того, что она приняла извинения крестоносца. Дюк, слегка запинаясь, обратился к волхву.
- Дружище, нам не терпится узнать продолжение твоей истории. Понимаю, что ты не очень здоров. Но, если ты в состоянии, расскажи хоть небольшой кусочек.
Заботливая соседка протестующе подняла руку и хотела было что-то по этому поводу возразить, но Беркут опередил ее.
- Я уже вполне могу говорить. Да-да, леди, не смотрите на меня, пожалуйста, такими гневными глазами. Ваш наваристый бульон оказал просто животворное действие, а это превосходный шарф, что связали Ваши восхитительные ручки, совсем излечил мое горло. Так что, с Вашего позволения, я начну.

Лошадь решили оставить, наткнувшись на очередной завал. Волхв что-то тихонько нашептал в ухо умному гнедому, похлопал его по тугому боку и шмыгнул под большую валежину. По ту сторону его уже ждал Армус. Парнишка сообщил, что завал не глубокий. Пока волхв давал последние инструкции своему скакуну, он успел пролезть до самого его конца. Действительно, продираться через бурелом пришлось не более десяти метров. Заваленная тропинка вывела на открытое пространство. По крайней мере, оно казалось открытым, после густого леса, что шел по ту сторону завала. Здесь же сосны стояли довольно редко. В лесных теснинах их стволы возносились к небесам подобно корабельным мачтам. А тут сосны обладали толстыми разлапистыми стволами с неопрятной кроной. Земля была укрыта сплошным темно-зеленым ковром черничника, казавшимся еще более темным от множества ягод, что своей тяжестью гнули стебли к земле.
Армус радостно принялся рвать сочные ягоды, целыми горстями отправляя их в рот. Через минуту он весь перемазался темным черничным соком. Насытившись, он стянул рубаху через голову и принялся складывать сорванные ягоды в нее. На вопрос волхва он с важным видом ответил, что это про запас, ибо черника - ягода важная, питательная и полезная. Волхв осведомился, собирается ли пацан лезть с узлом черники прямо в болото или оставит его здесь на потраву зверью. Парнишка смутился, быстро съел сорванные ягоды и натянул рубаху.
Путники снова устремились в глубь леса. Скоро черничники сменились густым высоким мхом, в который ноги уходили по щиколотку, а к уродливым соснам добавились чахлые березки. Пахнуло сыростью. Вместе с ней появился и вездесущий гнус. Комары величиной с лошадь яростно набрасывались на несчастного паренька, на волхва они не обращали никакого внимания. Лишь очень редко он звучно шлепал ладонью по какому-нибудь шибко озверевшему кровопийце, пристроившемуся у него на лице или шее. На обиженный возглас мальчугана, волхв заявил, что его кода слишком прочная для тонких хоботков комаров, а его детская, нежная и аппетитная. "Скорее это оттого, что от тебя за версту разит немытым телом и двухнедельными портянками", - подумал со злостью Армус.

Отвратительная болотная жижа доходила до колен. В сапогах противно хлюпало. Волхв медленно ступал по предательски спокойной поверхности, тщательно прощупывая шестом грунт под слоем воды, свой посох он приладил веревкой к спине. Он велел Армусу ступать за собой след в след, но парнишка уже дважды проваливался в ямы, уходя с головой под воду и, когда волхв выуживал его за шкирку, как котенка, долго отплевывался от зловонной болотной жижи.
Над поверхностью воды островами вылезли гигантские листья кувшинок, на которых вальяжно сидели жирные, покрытые бородавками жабы. Из темных глубин к поверхности тянулись тощие, похожие на отвратительных червей, белесые корни болотных растений. Время от времени на поверхности воды появлялся большой пузырь, лопавшийся через мгновение с препротивнейшим звуком, похожим на стон бродячего мертвеца. То ли это мать-земля так тяжело дышит под слоем воды и грязи, то ли какое-то неведомое болотное чудище поджидает под корягой будущий обед.
Армус до икоты боялся болот, но упрямый волхв все шел и шел вперед, в самую трясину, а оставаться одному на самом краю болота парню ох как не хотелось. Он пробовал, было канючить, но волхв оставался непреклонным, а в довершение всего пригрозил скормить мальчишку упырям или Бабе-Яге, если тот не перестанет ныть. Про упырей Армус слышал много жутких историй, а вот эту самую Бабу-Ягу не знал, от чего она казалась еще страшнее.
Волхв выудил из мешочка на шее клочок пергамента, на котором перед отъездом набросал по памяти схему тайных троп по болоту, стал внимательно разглядывать ее.
- Вон, видишь слева горку? Это Могильный Холм.
Глаза Армуса в ужасе расширились, а губы сами зашептали охранные молитвы от нечисти.
- Могильный?
- Да. Так его называют. Но это лишь крупный остров, который шапкой выдается из трясины. А почему Могильный? Не всегда же здесь было болото. Раньше, как сказал мне колдун, здесь была степь. По ней гонял многотысячные конские табуны грозный хан Верекша со своим родом. Другой хан как-то решил напасть на хана Верекшу. Встретились их отряды как раз на этом месте. Воины хана Верекши перебили всех противников, но и самих их осталось не более десятка, а хан был смертельно ранен в той схватке. Павших закопали, а сверху навалили огромный курган из камней. За многие годы ветер занес курган землей, на нем выросли трава и деревья, а потом выдалось несколько очень сырых лет и в эти края пришло болото. Так что не бойся. От мертвых, что покоятся в этой земле, уже и праха не осталось.
Мальчик облегченно вздохнул. Волхв продолжил.
- А прямо за этим холмом недалеко есть Змеиный остров. Там и растет нужная мне трава.
- А почему Змеиный?
- Летом, в брачный период на этот островок собираются змеи со всего болота, чтобы продолжить свой род.
Парнишку передернуло.
- Змеи. Бррррррррррр.
- Успокойся, сезон уже прошел. Ну, пара сотен там осталась, но...
Волхв хитро посмотрел на бедного Армуса и рассмеялся.
- Шучу. Нет там сейчас никаких змей.

Ноги, наконец, коснулись по-настоящему твердой земли. Могильный Холм дружелюбно принял уставших путников, оказавшись на поверку не таким уж и жутким местом. Волхв развязал мешок, выудил из него две полоски вяленой конины, пару ломтей хлеба и баклажку с клюквенным квасом. Ели молча. Когда последний кусок был доеден, волхв заявил тоном, не допускающим возражений.
- Дальше я иду один. Между Могильным Холмом и Змеиным островом настоящая топь. Расстояния всего метром двести, но их придется проплыть, а плавать в болоте нелегко.
Армус понурился, но возражать не стал. Он вскарабкался на самую вершину холма. Его взору открылась однообразная унылая картина. Везде, куда мог пробраться взгляд, тянулась темная поверхность трясины. Редко из воды поднимался маленький островок, даже скорее большая кочка, на котором росла чахлая сосенка или береза. Действительно метрах в двухстах лежал большой остров, желтым пятном выделяясь на фоне зелено-коричневого однообразия. На таком расстоянии Армус не мог поручиться, был ли он покрыт песком или камнем. Но чего парень никак не ожидал, так это того, что остров не был пустым. В самом центре его была каменная пирамида метровой высоты. По ее четырем сторонам возвышались четыре человеческие фигуры, с головы до пят закутанные в болотного цвета балахоны. Пятый, одетый точно так же стоял чуть в стороне возле котла, висевшего на треноге над огнем. В воздухе плыли еле слышные гудящие звуки заклинаний. Парнишка так и стоял, разинув рот, пока сильная рука не опрокинула его и не прижала крепко к земле. Злой тихий голос проник в самое ухо.
- Тебе что, парень, неприятности на твою задницу нужны? Лежи здесь и не двигайся. А я пойду, разведаю, что к чему.
Волхв скинул с себя мешок и плащ, оставшись в одних портах и волчьей безрукавке. Потом, поразмыслив, скинул и ее. На другой стороне холма, дабы оставаться невидимым для людей на острове, он бесшумно спустился в воду, уйдя вглубь по самые глаза. Темные, отросшие за время странствий волосы, практически полностью скрывали светлую кожу лица, делая его почти неотличимым от темно-бурой поверхности трясины. Медленно обогнул холм и поплыл по направлению к острову. Таинственных фигур не было видно из-за небольшого островка, что лежал как раз посередине между Могильным Холмом и Змеиным островом. Островок был махонький, даже телега не поместится, но зато заросший высокой густой травой. Плыть на сам Змеиный остров было бы безумием, а притаиться в траве на островке и понаблюдать за происходящим волхв счел вполне резонным.
Болотная жижа была насыщена илом и разлагающимися водными растениями. К тому же дважды волхв путался к длинных, как лианы, стеблях кувшинок. Наконец, его руки ухватили жирный пук травы, который надежно вцепился корнями в грунт островка. Подтянувшись, волхв вылез в траву по пояс. Сзади раздался всплеск. Беркут обернулся. Рядом с ним в траву впились тощие руки Армуса. Волхв зло прошипел.
- Я же велел тебе оставаться на холме.
Парнишка молчал, уставясь сквозь траву в сторону Змеиного острова. Внезапно его глаза расширились от удивления. Волхв перенес взгляд туда, куда смотрел Армус.

Четыре фигуры в балахонах все также стояли неподвижно и заунывно повторяли одно и тоже заклинание. Пятая простерла руку над котлом и громко нараспев выговаривала слова на непонятном волхву языке. Голос заклинателя внезапно сорвался на крик. В воздухе раздался треск, пламя под котлом взметнулось и тут же опало. Пирамида, по сторонам которой стояли фигуры в балахонах, засветилась багровым огнем, который становился все ярче и ярче. По каменным граням забегали огненные всполохи. В воздухе разнесся тошнотворный запах серы и жженой шерсти. Из вершины пирамиды ввысь устремился яркий луч. Фигура у котла, зачерпнула из него и плеснула прямо на пирамиду. Капли, не долетев до камня, застывали в воздухе, вспыхивали фиолетовым пламенем. Фигура все черпала, и черпал из котла. Горящие капли сливались, образуя над пирамидой пылающий купол. Когда капли слились воедино, пламя на этой жидкой полусфере мгновенно погасло. Оболочка уплотнялась, становясь по виду похожей на кисель. По ее поверхности забегали голубые змейки электрических разрядов.
В самом центре полусферы показалась отвратительная морда. Маленькие, близко посаженные, глаза, источавшие безумную ненависть, были на половину скрыты густыми рыжими бровями. Вместо носа две черные впадины. Огромная пасть, ощетинившаяся двумя рядами тонких и острых, словно иглы, зубов. Мощные скулы и почти отсутствующий подбородок. Кожа на морде землисто-серого цвета с бурыми разводами под глазами. Голову, покрытую короткими коричневато-красными волосами, венчали два мощных рога на подобие буйволиных.
Секунду морда настороженно разглядывала мир, в который она попала, затем подалась вперед. За ней показалась короткая толстая шея и туловище. Существо, подобного которому волхву еще не доводилось встречать, полностью вышло из портала, а это, несомненно, был он. В нем было около двух метров роста. Массивное туловище было скрыто толстым панцирем, выкрашенным в красный цвет. Узловатые мускулистые руки, покрытые до самых ладоней густыми волосами, спускались до колен. Такие же мощные ноги заканчивались трехпалой стопой, на которой вместо когтей были образования схожие с копытами. В правой руке существо держало страшный боевой топор на короткой ручке. Массивное, зловеще поблескивающее, лезвие заканчивалось стальным крюком. В левой руке был зажат стальной диск с заточенным краем. Вокруг левого запястья существа обвивалась тонкая стальная цепь, одним концом прикрепленная к массивному браслету, одетому почти на локоть, другим к осевому стержню диска. Как понял волхв, опасаться нужно было не жуткого топора, который был явно не сбалансирован, и потому мог быть применен только в ближнем бою, где вряд ли бы он смог соперничать с доброй боевой секирой или двуручным мечом, а именно этого диска. Будучи пушенным, он в полете раскручивался и наносил ужасающий по мощи удар, способный рассечь любые доспехи.

Существо вышло из портала, огляделось, и что-то прорычала фигуре у котла на непонятном языке. Та ответила, хотя из уст человека, а теперь Беркут не сомневался, что это человек, слова вылетали гораздо мягче. Существо вернулось к порталу, повернуло морду к переливающейся поверхности полусферы и прорычало какую-то команду. Тотчас из портала стали появляться другие такие же существа.
Армус выдохнул.
- Это же демоны острова Роко-а. Я видел такого один раз, во время ярмарки.
Первое существо стремительно развернулось в их сторону. Рука с топором метнулась вверх. Остальные демоны мгновенно замерли, словно статуи. Существо, что находилось в тот момент в портале, так и осталось на одну половину здесь, а на другую где-то за многие мили к северу. Маленькие молнии гуляли по рыжей шерсти, треск от электрических разрядов разносился по лесу в наступившей тишине. Маленькие, горящие огнем глазки, стали обшаривать кочку за кочкой. Существо шумно втянуло в себя воздух. Глазки уперлись в островок, за которым прятались волхв и мальчик.
Беркут пятерней придавил голову парнишки к самой земле, а сам даже дышать перестал. Существо на Змеином острове явно слышало возглас Армуса, важно, чтобы он показался ему лишь болотным звуком. Видеть затаившихся наблюдателей оно точно не могло - густая трава надежно укрывала их от даже самого зоркого, а вот как дела у этой твари обстоят с обонянием... К тому же волхв опасался, что одна из фигур в балахоне может применить заклинание "Обзора". Оно не относилось к числу Тайных и многие маги, даже средней руки, а то и вообще завалящиеся деревенские колдуны, что только тучи с полей могут разгонять, да наводить порчу на соседских тараканов, в совершенстве владеют им. Спустя минуту демон отвел взгляд от островка и опустил руку. Рыжие статуи и фигуры в балахонах ожили, послышалось сопение и неясное бормотание. Несчастные демон, наконец, покинул портал. Его шкура дымилась, на панцире в том месте, где он соприкасался с поверхностью полусферы, красная краска полностью выгорела. Первая тварь, судя по всему командир, раздавал приказания, показывая правой рукой по сторонам острова. На краю земли тут же встали демоны с луками. Луки были короткие, а стрелы толстые. Волхв знал, что такая стрела не пролетит и пары сотен метров, но на близком расстоянии бьет без промаха. Еле слышно, одними губами он прошептал в самое ухо Армуса.
- Уходим. Старайся двигаться бесшумно и всегда оставляй этот островок между Змеиным островом и Могильным холмом.
Они поплыли. Беркут старался, как можно дольше плыть под водой, хотя это удавалось далеко не всегда. Иногда он буквально терся животом о скрытые под болотной гладью островки, один раз больно порезался о стебель кувшинки. За себя он особо не боялся, а вот парнишку могли и заметить с острова, тогда бы их неминуемо накрыло бы стаей ворон со стальными клювами. Но, к счастью, обратный путь до Могильного Холма прошел без происшествий.

Они лежали на вершине Могильного Холма и наблюдали, как одна за другой из портала появлялись все новые и новые существа в красных панцирях. Тут были и лучники, и секироносцы, два десятка демонов с высокими башенными щитами, окованными медными пластинами, и десяток демонов с огромными палицами, которые они сами с трудом могли держать. Вот еще одна загадка. В бою демоны явно не смогут воспользоваться ими. Так для кого же они приготовлены?
Демоны, возглавляемые командиром, длинной змеей уходили на восток по невидимой тропе, покоящейся под темной поверхностью болотной воды. Волхв насчитал уже более двух сотен существ, вышедших из портала. Наконец, из полусферы вышло последнее существо, и что-то прорычало фигуре у котла. Та кивнула в ответ, зачерпнула из котла и брызнула на портал. Поверхность полусферы затянулась фиолетовым туманом. Фигура подняла с земли горсть песка и швырнула ее в строну портала. Полусфера мгновенно исчезла. Пять фигур в балахонах оглядели окрестности, и пошли вслед удаляющимся демонам.

Волхв процедил сквозь зубы.
- Вставай, нужно как можно быстрее уносить ноги.
- А целебная трава?
- К чертям собачьим эту траву. Ты видел, что творилось на острове. Тут дурно попахивает.
Армус поднялся, подтянул промокшие насквозь штаны, шмыгнул носом и произнес.
- Вот я только не пойму, куда они пошли. За лесом на востоке нет ничего. Только две захудалые деревеньки возле самого моря. До ближайшего города дня четыре ходу...
Волхв спешно перемотал портянки, натянул сухую рубаху, а поверх нее надел волчью безрукавку. Подхватив с земли мешок и посох, он бросил через плечо.
- Пойдем. Тайная гать, по которой ушли демоны, ведет к какой-то лесной тропе, а та, скорее всего, сворачивает на юг или север. Я не знаю, как далеко простирается болото на восток, но нам лучше быть как можно дальше отсюда, если ненароком они пойдут в одном направлении с нами. И при том до твоего деда всего два дня пути.

По самого завала они шли молча. Солнце, пробивавшиеся сквозь кроны деревьев, скоро высушило одежду, лишь в сапогах Армуса по-прежнему хлюпало. Он не стал, в отличие от волхва, перематывать портянки, да к тому же умудрился почти у самого выхода из топи оступиться и провалиться в грязную воду по пояс.
Гнедого не оказалось на том месте, где его оставил волхв. Беркут хотел уж было подозвать его свистом, но что-то насторожило его, хотя он сам не мог ясно сказать, что именно. Сломанная ветка? Нет... ее мог и гнедой сломать. Сбитый мох на поваленной березе? Тоже нет... его ловко срубил Армус шестом, который Беркут срезал для него. Вот что! Отпечаток тяжелого сапога в грязи. Не целый след, а лишь край каблука. Но волхв знал, что ни ему, ни парнишке это след принадлежать не мог. Теперь ноздри уловили еле заметный запах - смесь пота, жевательного табака и шерсти. Гнолльей шерсти. Значит, здесь побывал патруль. Случайно ли или их навел тот колдун, что послал их на болото...

Волхв внимательно оглядел землю. Следы уводили на запад, к дороге. На юге лежал захваченный Валерстадт, на севере жилище деда Армуса, значит самими богами завещано идти на север. И они пошли вдоль завала. Спустя полчаса они вышли на небольшую залитую солнцем поляну. Справа раздалось приглушенное ржание. Волхв отступил назад и буквально впихнул Армуса в кусты. В руке Беркута мгновенно появилась верная секира. Но спустя мгновение он облегченно выдохнул. Прямо к ним бежал гнедой.
Беркут благодарно похлопал верное животное по крупу, достал из седельной сумки подсоленный сухарь и дал его коняке. Гнедой с аппетитом хрустел угощением. В этот момент на другой стороне раздался резкий звук. Волхв схватился за щеку - словно оса ужалила. На руке была кровь, а из березы, что одиноко стояла на поляне торчал, еще вибрируя, стальной хвост арбалетного болта. На поляну выскочил рослый гнолл, на ходу яростно орудуя рычагом, натягивающим тетиву арбалета. Он что-то прорычал на своем языке. Из кустов выметнулось еще не менее десятка, одетых в черную форму гноллов. Все вооружены или короткими кривыми саблями, или грозными кистенями.
Волхв, оценив ситуацию, забросил паренька в седло и сам вскочил следом, сорвал лук и, не глядя, выпустил в преследователей, стрелу. Она задела кого-то, до слуха беглецов донесся жалобный вой, переходящий в скуление. Гнедой рванул вперед по тропе, уходящей в глубь леса. Сзади раздался дробный перестук копыт. Волхв оглянулся. Гноллы отстали, но теперь за ними гнались шестеро черных латников. Каждый в одной руке держал короткий меч с утяжеленным острием, который был очень удобен в ближнем бою, в другой был круглый щит с изображением оскаленной морды вепря, которым они надежно прикрывали грудь. Волхв пришпорил коня и скоро преследователи поотстали, но гнедой быстро уставал. И потому, когда он выметнулся на очередную поляну, Беркут резко осадил его, спешно спрыгнул и бегом увел коня в кусты. Погоня проскочила мимо. Но скоро черные латники поймут, что их провели и вернутся. Поэтому нужно было срочно уносить ноги. Волхв повел коня прямо в чащу. Скоро они вышли к небольшому оврагу, по дну которого текла небольшая речка. Кое-как спустившись, беглецы направились вверх по течению, надеясь, что погоня потеряет их след.

Дорога тянулась вдоль леса и километрах в двух от опушки вливалась в тракт. На восток до самого горизонта тянулись поля. На юге тракт вливался в густой сосновый лес. А на севере, куда предстояло держать путь Беркуту и Армусу лежали заросшие травой холмы. Где-то за ними лежала иссушенная равнина, на краю которой, спрятавшись в прибрежных скалах, стоял дом деда Армуса. До него оставалось не более двух дней пути, но попробуй преодолеть это расстояние, когда на каждом шагу вооруженные патрули. И почему только пелигрим и мальчонка вызывали такой интерес? Но сейчас вокруг не было ни души и волхв решился вывести коня из тени деревьев.
Земля мелькала под копытами. Тракт, уткнувшись в покатые бока холмов, запетлял между ними. Через пару часов пути волхв заметил следы старой мощеной камнем дороги, что уходила почти перпендикулярно тракту вправо. Он осведомился у паренька, не знает ли он, что это за путь. Тот ответил.
- Это Путь Падших. Очень древняя дорога, оставшаяся здесь со времен Сумеречной Империи. В те жуткие времена над всем материком властвовали силы Ада. Это было очень давно. Задолго до образования эльфийского королевства рабы адских тварей подняли мятеж. В ходе многочисленных кровопролитных сражений им удалось одержать победу и загнать жителей Ада в Адский провал, из которого они по преданиям появились. Дорога ведет прямо к провалу, огибая иссушенную долину справа, и, пронзая ее с востока на запад. Тракт был пробит в холмах много веков спустя, когда были построены северные верфи и вокруг них образовался небольшой портовый городок Круола.
"Странно, что за многие века", - подумал Беркут, - "камень не источился в пыль и не зарос травой".

Задумавшись, некоторое время волхв ехал в полном молчании, отрешившись от окружающего мира, и поэтому не сразу заметил грозящую опасность. А, когда очнулся, десятка два гноллов с  длинными копьями наперевес с гортанными криками спускались к ним с ближайшего холма. Из-за холма справа показался еще один небольшой отряд. Чтобы принят сражение и не могло быть речи. Стрел у волхва осталось слишком мало, а в рукопашном бою, не смотря на все боевое мастерство Беркута, противник просто задавил бы их числом. Поэтому волхв что есть мочи ударил каблуками по бокам гнедого. Тот рванул вперед, вынося всадников из окружения. Но уже было поздно - путь на север преградили шесть конных черных всадника, вооруженных мечами. Выбор был невелик - сдаться на милость победителя или принять бой, что наверняка привело бы к гибели. Будь волхв один, он бы без сомнений принял бы второй вариант, но в седле перед ним сидел маленький Армус и Беркут опустил, поднятый было для защиты, посох.
Сзади раздался стук множества копыт. Теперь и последний путь к отступлению был отрезан. Но из-за ближайшего холма выметнулись отнюдь не конные гноллы или черные латники, как того ожидал волхв, а рыцари в блестящих достехах и синих плащах. В их щитах красовался герб правящей королевской ветви эльфийского государства. Вооружены восновном они были длинными боевыми копьями, а к сидельным крюкам крепились ножны тяжелых двуручных мечей и грозных топоров. Среди всадников было несколько арбалетчиков, один из которых несся впереди отряда. Волхв с изумлением понял, что на всаднике женские латы. Воительница спустила тетиву своего арбалета. Удар арбалетного болта оказался столь мощным, что черного латника, в которого он попал, выбросило из седла. Всадники в черных латах и гноллы, обалдело глядели несколько мгновений на летевший на них отряд отборных королевских бойцов, затем бросились врассыпную.
Королевские воины промчались мимо коня Беркута. Черные латники повернули коней и помчались по тракту. Двое среагировали слишком поздно, их кони не успели набрать достаточную скорость, и они были выбиты из седел ударами копий. Еще одного латника клюнула в затылок стрела волхва. Попадание не было опасным, ибо прочный шлем предохранил голову, а стрела уже была на излете, но латник потерял равновесие и мешком свалился на землю. Топор, оказавшегося рядом королевского рыцаря довершил дело.

Спешившиеся рыцари добивали раненых гноллов. Волхв повесил лук на седельный крюк, сзади сжался перепуганный до смерти Армус. Воительница в сопровождении рослого рыцаря медленно подъехала к беглецам. Неторопливо сняла шлем, по воздуху разлетелся веер волос цвета спелой пшеницы, серые глаза оценивающе пробежались по фигуре волхва. Воздух, словно сталью, прорезали слова.
- Кто вы? Куда направляетесь?
Беркут почтительно склонил голову.
- Мое имя Беркут. Я лишь скромный волхв. Я направлялся из владения герцога Матиасса к одному отшельнику, живущему на краю иссушенной долины. Остановился на пару дней в Гродуэле, на свою беду оказался там во время штурма и вынужден был бежать. Парнишка, который сидит у меня за спиной, - внук того отшельника, к которому я еду. Его зовут Армус. После бегства из города мы некоторое время хоронились по лесам, а потом все-таки решили выйти на тракт. Когда пробирались среди холмов, нас окружили гноллы и черные гвардейцы, и если бы Вы не подоспели вовремя, нам бы пришлось очень туго. Милостивая госпожа, могу ли я узнать, с кем имею дело? Я вижу королевский герб на щитах Ваших воинов.
Воительница потуже перехватила повод, усмиряя коня, еще не остывшего от скачки, и ответила.
- Я Гортензия - наследная принцесса правящего рода, король Торус мой отец.
Волхв, спохватившись, спрыгнул с коня и низко поклонился. Статный рыцарь склонился к плечу принцессы.
- Ваше высочество, смею заметить, что после трагической гибели Вашего отца, в виду отсутствия прямых наследников по мужской линии, теперь Вы наша королева.
Принцесса Гортензия вскинула бровь.
- Но, сэр Гай, меня никто пока не короновал. Значит, по закону я все еще принцесса.
Сэр Гай, прижал правую руку к сердцу и поклонился.
- Как скажете, Ваше высочество.
Принцесса снова обратила свой взор на волхва.
- Скажите, от владений герцога Матиасса до Гродуэла вы добрались спокойно? Не случилось ли чего необычного в пути?
- На пути в Гродуэл я попал в засаду и если бы не мой попутчик, вождь одного из варварских племен, что кочуют по степным просторам востока, я бы не разговаривал сейчас с Вами, Ваше высочество.
- Варварский вождь? И как же его имя?
- Его имя Морланд, Ваше высочество.
Щеки принцессы внезапно вспыхнули румянцем. Волхв и бровью не повел.
- И... где же сейчас ваш провожатый? Он остался в Гродуэле?
- Нет, Ваше высочество. Мы покинули город вместе, но за нами была погоня и он пал смертью храбрых, прикрывая наше отступление.
Лицо принцессы потемнело. В уголках глаз блеснуло... Беркут поспешил сменить тему разговора.
- Ваше высочество, простите мне мою дерзость, но я хотел бы узнать, что сейчас творится в стране. Что за орды наводнили эти некогда спокойные места.
Принцесса помолчала некоторое время и сказала.
- Все города страны, включая столицу, находятся в руках врага. Герцог Матиасс и еще двое благородных дворян держат осаду в своих замках. Остальных перебили, их имения преданы огню. Нападения было столь неожиданным и стремительным, что почти никто не смог оказать достойного сопротивления. Напали везде практически в одно время, когда послали за грифонами, оказалось, что в ту ночь почти все они были отравлены, а те, что остались, погибли от когтей и клыков черных драконов, о которых в наших землях не слышали уже более пятидесяти лет. Сейчас по всей стране действуют лишь три крупных очага сопротивления, не считая дворян, что заперты в своих замках. Это отряд под моим началом, северный гарнизон, командир которого вовремя заметил подбирающихся к стенам врагов и смог организовать оборону и какой-то крупный отряд варваров, что появился неподалеку от Гродуэла. Кто командует им я не знаю.

Двое провожатых, выделенных принцессой Гортензией, сопровождали путников до самой иссушенной долины. Сэр Гай посоветовал на прощание.
- Держитесь вон той вершины, что видна на горизонте. Дадите крюк, миль эдак в двадцать, но зато будете подальше от тварей из провала. До побережья всего сутки пути. Самое позднее завтра вечером будете на месте.
Он пожал руку волхву, отсалютовал Армусу и вместе со вторым всадником умчался назад к холмам.

Оставшийся путь до прибрежных скал, которые прибрежными назвать можно было с большой натяжкой, так как между морем и иссушенной долиной лежали почти десять километров бесконечных каменных шпилей, тянувшихся к небесному куполу, путники преодолели без особых приключений. Ночью на их крохотный костерок прибежал гигантский золотистый скорпион. Возможно, простым воинам при таком раскладе было бы непросто. Беркут же произнес слово огня. Ярко полыхнуло, и прочь унесся пылающий шар, оставив на земле гигантское извивающееся жало. Волхв осторожно заполнил скорпионьим ядом небольшую баклажку, которую выудил из мешка. Остаток ночи прошел без происшествий.
утром выяснилось, что до горы-ориентира, впрочем среди каменного частокола она была единственной настоящей горой, осталось рукой подать. Вода закончилась, но Армус сказал, что знает, где у подножия горы бьет ключ. Полуденный зной переждали в небольшой рощице, которая и питалась этим ключом. Когда солнце завершало свой бег по небесному пути, старая едва заметная дорога привела странников к входу большой пещеры. Армус легко спрыгнул на землю.
- Здесь и живет мой дед.
Беркут спешился и стреножил коня.
- Вижу, тебе здесь все знакомо... Тогда веди.
Из темноты пещерного зева раздался голос.
- Кто пожаловал? Если худой человек, убирайся по добру, по здорову...
Мальчуган закричал.
- Дедушка, дедушка, это я Армус. Не бойся.
Из пещеры показался довольно крепкий седовласый мужчина. На нем были коричневые штаны грубой материи, перетянутые веревкой, холщовая рубаха без рукавов. На ногах старомодные туфли с медными пряжками на босу ногу. Жилистые руки крепко сжимали простенький деревянный посох. Навершие было направлено точно в грудь волхва. Тот сразу почувствовал, что в посохе магии ни на грамм. И абсолютно утвердился в своих чувствах, когда заметил в навершии небольшое круглое отверстие - скорее всего, дуло лучевого ружья. Старик окинул Беркута с ног до головы недобрым взглядом и произнес.
- Внучек, иди сюда. Тебя-то я сразу узнал, а вот этого вижу впервые. И вопрос был адресован ему.
- Дедушка, его зовут Беркут. Он могучий воин и великий чародей.
Старик криво усмехнулся.
- Что-то не больно похож он на великого... Видок у него слишком не ахти какой...
Не спуская глаз с навершия, готовый в любой момент метнуться в сторону, волхв произнес громко, так чтобы старик отчетливо слышал каждое его слово.
- Когда остатки некогда непобедимой наполеоновской армии покидали необъятные просторы государства российского, они тоже выглядели не очень внушительно.
Старик насторожился.
- Что-что ты сказал? А ну, повтори.
Волхв слегка улыбнулся и проговорил.
- Я сказал, что хорошо в двенадцатом году русские казачки да партизаны поизмотали французов.
Старик опустил посох. Глаза сразу потеплели.
- А... Ты, значится, из наших. Как же давно не было вестей из центра. Последний экспедиционный отряд пришел полтора года назад, а передач уже два месяца не было... Что же мы на улице? Проходите, будьте гостем.

За ужином, состоявшим из печеной оленины с фасолью, холодного мяса дрофы, приправленного острыми травами и фруктов, Армус во всех подробностях, иногда даже приукрашая события, рассказал деду о путешествии от Гродуэла до прибрежных скал. Старик был очень обеспокоен ситуацией, сложившейся в эльфийском государстве. Как он сказал, подобного на его памяти еще не случалось. Появлялись довольно крупные разбойные отряды, но королевская гвардия их успешно истребляла. Пару раз из Адского провала выплескивались орды нечисти. Тогда приходилось вызывать в помощь гвардейцам и ополчению армейский кавалерий корпус из столицы. Когда блюда опустели, дед сказал парнишке.
- Сходи-ка, погуляй малость. В этих местах очень красивый закат. А я покамест переговорю кое о чем с нашим гостем.
Армус обиженно надул губы, но подчинился. Когда он ушел, старик проговорил.
- Меня знают как Вернорса, но мое настоящее имя Джон Абрахам Стоулз. Двадцать четыре года назад я вместе с маленькой дочерью прошел через врата, пересек леса эльфов и иссушенную долину, и поселился в близи этой пещере. Что побудило меня на этот шаг, я рассказывать не хочу. Когда я исследовал окружающую территорию, я наткнулся на эту пещеру, а в ней на шаговую дыру. В молодости я был инженером-физиком, поэтому сразу понял, с чем имею дело. Дал радиограмму в центр. Через две недели прибыла экспедиция со спецами, а еще через месяц караван с оборудованием. Не смотрите, что пещера такая маленькая, а ее убранство такое убогое - это все для отвода глаз. Большая часть пещеры скрыта от посторонних глаз, там оборудована односторонняя шлюзовая камера и мое настоящее жилище, которое вполне достойно бывшего обитателя РОДИНЫ.
Он помолчал минуту и продолжил.
- Так вот... Жили мы себе, жили. Дочь росла. Время от времени приходили экспедиции. Одни исследовали эти места, другие - бесследно пропадали в зеве дыры. Ни одна из экспедиций на ту сторону так и не вернулась. В один день экспедицию привел молодой проводник из Гродуэла. Назад он отправился уже с моей дочерью. Через год у них родился мальчик, которого нарекли Армусом. А потом...
Губы старика задрожали, в глазах блеснули слезы. Но он справился с нахлынувшими чувствами, тяжело вздохнул и заговорил снова.
- ... потом они погибли. Я хотел сразу забрать внука к себе, но по радио передали, что он взят под опеку надежными людьми в Гродуэле и ему до поры, до времени не стоит знать всей правды обо мне и том, что я здесь охраняю.
Чтобы разрядить обстановку, волхв спросил первое, что пришло ему в голову.
- А как же... как же быть, если в ваше отсутствие, или когда вы будете там, за перегородкой, в пещеру проникнет чужой?
- Да ничего страшного... В этой части, - старик обвел пещеру руками, - есть потайные трубы, по которым сюда можно пустить сонный газ. Вентили управляются дистанционно, а пульт управления у меня с собой. За перегородкой есть камеры слежения. Но... не стоит задерживаться. Я хочу перебросить вас на ту сторону до того, как вернется внук. Сегодня мы переночуем здесь, а завтра мне предстоит очень непростой разговор, придется ему все рассказать.
Старик подошел к дальней стене пещеры, пошарил по камню, нажал на какой-то потайной выступ. В стене бесшумно образовалась щель. Старик поманил пальцем волхва. Беркут закинул на одно плечо мешок, на другое повесил лук и тулу со стрелами, подхватил посох и проследовал в потайной ход за стариком. Каменная плита за их спиной также бесшумно вернулась на свое место.

Шлюзовая камера была гораздо меньше, чем в замке герцога Матиасса. Это была комнатка площадью метров семи, стены которой были обшиты панелями из серого пластика. Всю заднюю стену закрывал непроницаемый черный щит. Старик подошел в стене слева и опустил рубильник на щитке. Экран медленно пополз вверх, открыв забранную в стальную арку воронку дыры. Старик подошел к волхву и протянул правую руку.
- Что ж, рад был знакомству, пусть и столь кратковременному. Желаю вам успеха в ваших поисках на той стороне.
Волхв пожал руку старого Вернорса
- Хотелось бы знать, что там...
- В этом, к сожалению, ничем помочь не смогу - еще никто не возвращался с той стороны.
Волхв сделал несколько шагов вперед, махнул на прощание рукой, и воронка поглотила его.

Через все небо протянулись серебристые нити облаков. Солнце, пробиваясь между ними, прилежно пыталось насытить теплом изрядно промерзшую за студеную зиму землю. Снег почти весь сошел. Лишь в ямах и оврагах, да по глухим закоулкам еще прятались бурые неопрятные кучи, из-под которых струились грязноватые ручейки. От земли поднимались густые клубы пара, которые на горизонте превращались в сплошной туман. Банды отощавших за зиму ворон и галок оккупировали все поля, набивая ненасытные птичьи брюха червями, вылезшими погреться на весеннее солнышко. Грачи прилетели давно, но местные вороны, атакуя большими стаями, прогнали их куда-то за реку и теперь по праву сильного кормились на плодородных землях вблизи города.
Волхв Беркут впервые после болезни решился на длительную прогулку. Уже пару недель он покидал стены своего дома, но ненадолго - лишь принести дров или воды, да спускался в погреб, вход в который был за домом, за хлебом, вяленой олениной и овощами.
Надев на ноги теплые сапоги на меху и накинув на плечи теплый плащ, он отправился в таверну. Вешние воды уже сошли, но два дня назад прошел довольно сильный дождь и дорогу порядком развезло. На удачу, топать пешком пришлось немного. Когда волхв, наконец, выбрался на тракт, его догнала телега, груженная глиняной посудой. Возница охотно согласился подвезти до города, даже денег не запросил - все равно с попутчиком веселее (хотя, признаться, до городской стены оставалось не более полутора верст).

День был в самом разгаре и, потому в таверне было лишь двое посетителей - старый хоббит Брандо, что держал лавочку товаров для курильщиков в квартале от таверны и какой-то заезжий искатель приключений в изрядно потрепанных штанах и болотного цвета охотничьей куртке. Когда волхв проходил мимо, он как бы невзначай выставил в проход между столами свой грязный сапог. Беркут, конечно же заметил это, но чего он больше всего не хотел в эту минуту, так это драться. Потому он слегка задел ногу наглеца, подался всем телом вперед, комично замахал руками, сделал несколько нетвердых шагов и с немного преувеличенным трудом восстановил равновесие, опершись о резную спинку стула. За спиной раздался довольный гогот. Сиплый голос громко потребовал:
- Хозяин, еще бутылку вина.
Выбрав столик возле самого очага, Беркут сел так, чтобы держать залетного хулигана в поле зрения - мало ли чего можно ожидать от такого типа, да еще и находящегося в изрядном подпитии.
К столику подошел хозяин таверны, когда было мало посетителей, он предпочитал обслуживать заказы самостоятельно. Вежливо осведомился о самочувствии волхва. Беркут поблагодарил за участие и попросил принести жареного картофеля с холодной телятиной и крепкого горячего чая обязательно с медом. Хозяин удивился - ведь даже ребенку известно, что чай с медом прошибает на пот, а в такую ненадежную весеннюю погоду ничего не стоит даже на легком ветерке подхватить простуду. Беркут успокоил его, сказав, что собирается провести в таверне весь вечер и к тому времени, когда нужно будет собираться домой, разогревающее действие меда уже закончится. Трактирщик поклонился и пошел на кухню, отдавать указания.
В таверну вошел высокий молодой эльф в темно-зеленом камзоле. Беркут был знаком с ним, но так... пару раз сидели в одной компании, раз поспорили из-за какой-то мелочи. Его не слишком любили в таверне за весьма буйный нрав и острый язык. Эльф прошел к пустеющей барной стойке, нетерпеливо забарабанил пальцами, а когда из кухни вернулся хозяин, заказал пинту эля с соленых земляных орешков. Хозяин с искренним сожалением сообщил, что земляные орехи закончились, а караван из столицы задерживается, но есть, зато обычные лесные, слегка обжаренные в оливковом масле. Эльф изобразил на своем лице недовольную мину, посетовал на то, что из-за "тупорылых купцов" он вынужден закусывать всякой дрянью, но на предложение трактирщика согласился. Взяв большую кружку с пенящимся ароматным напитком и миску с орешками он уселся, в углу недалеко от входа.

Волхв подобрал последние кусочки картошки, подчистил хлебной коркой остатки свиного сала, на котором жарили картошку. Он прекрасно знал, что это противно правилам хорошего тона, что в благородных семействах даже самый маленький ребенок за подобный поступок может схватить приличную оплеуху от отца, но ничего не мог поделать со своей детской привычкой, да и признаться, высоким происхождением волхв не отличался.
Травяной чай с медом теплой волной тек по пищеводу. В такие минуты, как правило, смурной волхв прибывал в самом лучшем расположении духа. Скоро подойдут товарищи, чтобы послушать продолжение его похождений. Дома уже лежит готовый план водяного колеса и ветряка, которыми волхв решил укомплектовать свою мастерскую, т.к. на базе выдать ему бензиновый генератор отказались наотрез, а потребность в электроэнергии нарастала каждый день. Если в отдельно взятом случае можно было воспользоваться магией, то для полноценного производства, которое задумал Беркут, даже силы трех могучих магов не хватило бы. А вот если пустить на лопасти водяного колеса воды горного ручья, что спускался со склона в каком-то десятке шагов от задней стены дома, да еще дополнить энергией от ветряка, а то и двух, то этого хватит на обеспечение энергией реактора средних размеров и еще пары машин меньшей мощности.
И всю картину портило только одно существо. Нет, не дерзкий эльф. Он спокойно сидел в своем уголке и прихлебывал пиво уже из третьей кружки. Иной бы уже горланил песни, но взгляд лесного жителя был по-прежнему ясным, и волхв поручился бы, что тот играючи засадит стрелу мухе в глаз за сто шагов. Эльф умел пить много и практически не пьянеть. Даже во время самых жестоких попоек, когда даже дюже крепкий на хмельное дракон Кириньяль громко храпел на столе или... нет, не под ним, он бы просто физически туда не уместился... рядом с ним, эльф умудрялся довольно крепко стоять на ногах.
Всю прелесть от идилического состояния, войти в которое Беркуту помог вкусный ужин и горячий напиток, портил залетный хам, который продолжал пьянствовать, громко выражать свою неприязнь к таверне, ее хозяину и окружающим. Один из подручных трактирщика порывался уже вышнырнуть наглеца на улицу, но патрон пока сдерживал его ярость. Тем временем негодяй придрался к пожилому крестьянину, что зашел пропустить рюмочку-другую после тяжелого трудового дня. Бедняга предпочел быстро ретироваться.
Посетителей было пока мало, но скоро должны были подтянуться "крутые парни", которые вмиг отрезвят оборзевшего пропойцу. Дверь распахнулась, но на пороге был отнюдь не бравый копейщик, вернувшийся из боевого охранения, и не яростный минотавр, заскочивший в город буквально на полчаса, промочить горло. В таверну вошла юная хрупкая девушка. Волхв без труда определил начинающую фею, хотя одета она была в мужской костюм, а на поясе висел короткий меч. Зато в руках она сжимала небольшой жезл из орехового дерева. Она окинула быстрым взглядом таверну, усмотрела место для себя и быстрым шагом прошла мимо эльфа. Когда она проходила возле стола бузившего проходимца, тот грубо схватил ее за руку.
- Стой, крошка. Куда это мы так спешим? Не желаешь ли составить компанию доблестному Ракселу?
Девушка попыталась выдернуть руку из цепких лапищ хама.
- Да как ты смеешь, негодяй? - она четь не захлебнулась от возмущения. - Я тебя сейчас обращу в жабу.
- Ну же, детка, не ломайся. Я угощу тебя винцом, а потом мы славно развлечемся. Я тут приметил одно местечко, где сдают комнаты на час.