Цитадель Асх-Аши

*Для литературного конкурса "Один меч на двоих" ( www.heroesportal.net/tavern/?id=202526&pagenum=1), при благословлении Им'Ари, в седьмой день месяца нуэддин, в час священного пробуждения, мною, Артаксаном Кселосом из Алема и благородной госпожой Диез Ирэ, что одна дланью Мглы вознаграждена, писано.

Пролог
У скалы Сиа’Реш, что в трёх днях пути от Хезала на запад и в четырёх днях от Хезии на юг, в двенадцати днях от башни Нелисимбел на север и дне пути от  Песка с незапамятных времён стоит обелиск.
Высокий шпиль простёр свою иглу к пику уходящей в облака одинокой скалы. Некогда его сторожили четыре каменных истукана, но теперь осталась лишь одна статуя воина с отбитым лицом, предостерегающе вознесшего кривую саблю.
Хотя вид его грозен, а сам он крепко упёрся в грунт, его облюбовали перелётные птицы, да ящерицы, вырывшие свои норы у ног. Тому, кто случайно проходит здесь, кажется, будто за напускным ужасом, прячется страх перед собственным забвением. И безмолвный страж боится, что разделит участь своих братьев.
На базальтовом обелиске с четырёх сторон света, золотыми знаками, на восьми языках древности надписано одно и то же.
Семь из них - мертвы. Один разбирают только маги, но под страхом смерти боятся шептать то, о чём повествует памятник далёкой эпохи.
И только мрачный ветер, что правит здесь, иногда рисует обрывок:

Никто ещё найти не смог
Её укрытия чертог –
За лесом, там где
Тьма лежит,
Где чёрный заяц
В ночь бежит,
Течёт где красная река,
Где обелиск – Её рука,
Где мёртвых плащ
Скрывает их,
Где славный воин
В прошлом стих,
Где тень троих
Свой правит бал,
Где стражей чёрных
Час настал,
Где дым огня
И мрак в веках,
Где поселился
Вечный страх,
Где нет надежды
И причин,
Где смерть и лёд
Удел мужчин,
Где слов чужих
Не видит мир,
Живёт там горький
Мглы эмир –
Извечный мора властелин,
Царица-жрец.
И в царстве лжи,
Пылает злобой
Асх-Аши.


****
«Как холоден клинок и как жарко»,- подумал Седдим насх’Алави,- «Вот, что суждено увидеть мне в последние моменты».
Ему захотелось тяжело вздохнуть, но он помнил, что холодное и острое лезвие готовилось смертельно прикоснуться к его шее.
Седдим не боялся умирать. Он чувствовал, что на небесах ему воздастся за праведную жизнь. Но и жить ему хотелось ещё больше. И теперь он в тайне просил своего бога не дать случиться злодеянию.
Исполнитель отчего-то медлил, или Седдиму казалось, что медлил. Может быть, прошла всего одна секунда, а может быть и целая вечность.
«О, Пророк, славный, достопочтенный Аджалли, тот, что накормил страждущих в Мехесе, не дай случиться непоправимому, защити меня, того, кто служит тебе»…
Иногда Седдим терял мысль, и начинал молитву заново, но всё никак не мог сосредоточиться. Он не заслужил. Не мог заслужить такой участи.
- Знаешь, как режут баранов, праведник? – игриво спросил убийца,- Ну, отвечай!
- Я не зарезал ни одного. Ты считаешь баранами людей. Но от того суть не меняется,- прошёптал в ответ Седдим. По глазам его невольно потекли слёзы. Но он не терял достоинства перед ликом смерти.
«Не плачь»,- твердил он про себя. Вера его была крепка. Спасение ждало его. И всё же… Всё же нечто ныло в сердце, и призывало молить о пощаде ни бога, а человека.
- А, верно говоришь, да ни во всём. Для меня люди – люди, а вот тот, кто дал мне золотой мехесе за твою голову, явно считает их баранами! – он помолчал, ему нравились собственные слова,- Ну, а теперь, как принято у нас, правоверных, скажи последнее.
- Скажу так: если есть у человека исток, что питает силы – ни один другой не отберёт его.
- И всё? – рассмеялся убийца в ответ,- Верно говорят, дурак и на смертном одре дурак…
Седдим зажмурился и представил себе благословенные сады Ангелиса, где всегда весна и нет ни горя, ни забот, где все люди равны, а благородных мужей окружают прекрасные девы.
На прекрасном ковре в окружении учёных улемов, лежит он, и внимает мудрости, раскрытой ими.
«Странно, смерть – это совсем не больно»,- пронеслось в его голове. «Тем лучше, но где же избавление, где же лик пророка и свет бога? Неужели и нет ничего за её пределами…» Так продолжалось мгновение.
- Открой глаза,- проговорил чей-то незнакомый голос.
Насх’Алави несмело следовал им. С удивлением почувствовал он, что холодная полоска металла не мешает больше дышать. Он вздохнул, но тут же понял, что его могла ждать новая опасность. Глаза старца перевелись на стоявшего неподалёку незнакомца.
Он обтирал свой клинок белой тряпкой. «Не светлая сабля, но меч северян»,- отметил Седдим.
Высокий, светловолосый, с развитыми плечами и сильным волевым взглядом, мощным туловом и довольно высокий – так представлял Седдим северян, и таков стоял перед ним незнакомец.
- Аджалли да защитит тебя, благородный воин! – сколь было сил радостно сказал Седдим, всё ещё не доверяя незнакомцу,- Позволь мне узнать имя спасителя.
- Ваша страна полна коварства и фальши,- сказал вместо ответа тот,- даже старики не могут уйти своею смертью.
- Многие грехи и пороки встала над блаженными землями халифата, но мы не потеряли надежды в прошлом, не потеряем её и теперь. И всё же я должен знать твоё имя.
- Зачем тебе моё имя, старик? – с интересом просил тот.
- Мы, правоверные, верим, что тот, кто спас жизнь – владеет ею отныне. Поэтому я должен знать имя своего господина.
- Рабы не нужны мне,- сказал человек,- все люди от природы равны, и не мне отбирать чужую свободу. Но имя моё Герон.
- А моё,- поспешил добавить правоверный,- Седдим насх’Алави. Долгие годы служил я в мечети, но недавно был изгнан за то, что якобы порочил халифа. Всё навет! Да поможет мне Сенлаах!
- Я был прав,- загадочно промолвил Герон и обратился к Седдиму,- Так тебе некуда идти, старик?
- Да,- смущённо подтвердил он,- мне сейчас идти некуда.
- Тогда я предлагаю тебе разделить со мной кров и пищу, до тех пор, пока мы что-нибудь не придумаем.
Умные глаза старика вперились в железный занавес глаз спасшего его человека. Но он ничего не смог прочитать и, подумав: «Хуже не будет»,- благодарно кивнул головой.

***

Мир закрылся саваном ночи, дабы скрыть пороки людей. Звёзды сокрыли низкие тучи, и всё живое припало в ожидании разыгрывающейся стихии.
Только спустившиеся шакалы иногда нарушали безмятежность пугающим визгом.
- Нет,- подумав, сказал насх’Алави,- не быть сегодня дождю. Не зря мы заночуем в степи.
Герон смотрел в огонь и никак не реагировал на слова своего спутника.
- Как жаль, что я не захватил свой кальян, теперь и руки нечем занять,- Седдим попробовал развязать беседу,- а как проводят свои вечера северяне?
- Как придётся,- ответил он равнодушно, но вдруг оживился,- Скажи, старик, давно ли ты живёшь в этих местах?
Седдим вознёс руки к небу, словно благодарил его:
- И отец отца моего отца, и отец отца, и сам отец – все жили в необъятной Хезийской степи. Но, видно, быть мне последним. Не даровал Сенлаах мне детей, а выбрал путь служителя мечети.
- Всюду на этой земле слышал я имя «Сенлаах», но не могу понять – как можно поклоняться столь коварному богу, который не защищает вас? Разве не те боги чтимы, что покровительствуют человеку? Ваш бог шарлатан! Он не мог спасти даже тебя!
- Всё зло от людей, а не от Него,- вдумчиво сказал Седдим,- и не нам рассуждать над его деяниями. У Сенлааха много лиц – он дервиш, что идёт из города в город, он – улем в медресе, он божественный халиф, что владеет жизнью и смертью подданных и рабов.
- Подданных и рабов…- повторил Герон,- злая страна! Злая!
Седдим смотрел в его лицо и видел, что северянин развеселился. Но он не мог разделить его радости.  Он только кинул немного ковыля в костёр, созерцая, как тот медленно загибается и ярко уходит в небытие.
Больше этим вечером они не говорили. Старик грустил о чём-то тихо, путник же недвижимо следил за языками пламени.
Лишь только спустя несколько часов он произнёс:
- Завтра рано двинемся в путь. Я хочу, чтобы ты вывел меня к дороге на Хезию.
Буря собиралась на востоке, она унесла их прочь.

***
Едва забрезжил рассвет, и розовые лучи солнца робко пробились сквозь так и не рассеявшиеся за ночь тучи, Герон, будто и вовсе не смыкал глаз, непочтительно толкнул Седдима насх’Алави, который закутался в плащ и спал сном праведников и мудрецов около догоревшего костра, пониже спины.
Старик заворочался, раскрыл глаза, будто не узнавая, уставился на своего спутника.
Северянин усмехнулся:
- Пора в путь, премудрый насх’Алави.
Тот, кого назвали премудрым, вспомнив всё, что подарил ему прошедший день, суетливо поднялся на ноги, но лишь для того, чтобы рухнуть на колени, простирая руки к восходящему, но едва видимому, солнцу. Старик горячо бормотал молитву, благодаря Сенлааха за то, что он даровал ему жизнь хотя бы ещё на один день, и по привычке добавил: «И за то, что не сотворил меня женщиной». Повторяя несколько раз слова «им ан-хумар, им ур-хаар, им има-тахари ут та-имри», завершающие любую молитву, Седдим услышал, как Герон рассмеялся (правда, прикрыв рот), проговорив еле слышно: «Да уж, я, пожалуй, тоже доволен, что ты - не женщина!»
Старик нахмурился, угадав, что развеселило его спутника, но не стал вступать в богословские споры, произведя Герона в уме в безбожники.
Торопливо поедая скудный походный завтрак, мудрец вглядывался в тучи на востоке. Вдруг он вскочил, отряхивая бороду и руки от крошек, и сказал, указывая рукой в ту сторону:
- Если мы не поторопимся, о высокочтимый мой спаситель, нас застигнет буря прямо в степи.
- Ну, так пора идти!- воскликнул Герон и принялся быстро собирать нехитрые пожитки в свою суму.

***
Скоро оба путника торопливо, насколько могли, шагали в сторону столицы. Старик показывал путь, воин шёл следом. Они едва-едва успели постучать резным молотком в тяжёлые ворота города, как позади завыл ветер, взметнул пыль и песок, жестоко хлестнув их спины.
Врата распахнулись, пропуская старца Седдима и воина Герона в Хезию, столицу халифата, самый прекрасный и роскошный город тех мест.
Стражник в стёганом кафтане с нашитыми на груди металлическими полосами и кругами придирчиво осмотрел (хотя и не обыскивал) вошедших и указал остриём копья дорогу.
Начальник стражи, едва выглянув из караульного помещения, нахмурился, будто что-то вспомнил. Потом он вызвал к себе одного из свободных от дежурства воина, отдал ему какой-то приказ, и солдат опрометью бросился бежать.
Массивные городские ворота закрылись, оставляя бурю бесноваться снаружи: ветер не преодолел каменные стены города.
Северянин в сопровождении старика двигался по улицам Хезии, оглядываясь по сторонам и удивляясь малолюдью вокруг. Он спросил спутника:
- Что происходит, не знаешь ли ты? Почему так мало горожан на улицах? Где пышные базары с крикливыми торговцами? Редкие прохожие жмутся к стенам домов и явно торопятся снова скрыться за дверьми… Я совсем не так представлял себе столицу халифата.
- Я и сам удивлён, о защитивший слабого старика. Обычно здесь жизнь бурлит и кипит… И посмотри, как озабочены лица людей… Словно какая-то беда нависла над городом.
      Вдруг из-за угла одного из домов выскользнула фигура человека, с головы до пят закутанная в плащ цвета дорожной пыли. Если бы он не двигался, его можно было бы совсем не заметить, приняв за тень. Серый незнакомец быстро огляделся вокруг, подбежал к Герону, совершенно не обращая внимания на старика, и склонился перед ним в подобострастном поклоне, зашипев едва слышно:

- О великий путешественник, явившийся с холодного севера! О могучий воин со светлым мечом! О справедливый воитель, чья скромность так же велика, как и доблесть! Позволь мне, недостойному слуге, молвить слово…
И замолчал, так и замерев в поклоне.
- Да ты уже кучу слов наговорил,- усмехнулся Герон, - Продолжай уж… И распрямись, сделай усилие.
Слуга выпрямился, но, будто в таком положении забыл речь, вновь поклонился и продолжил:
- Великий халиф, султан, затмевающий блеском солнце, наш мудрейший и справедливейший правитель, именуемый Омлаади ур’Хумтур Осиянный, узнав о твоём прибытии, велел тебе и спутнику твоему, белобородому мудрецу, явиться перед его светлые очи. Я послан проводить вас во дворец, - и снова человек в сером замер, словно сложившись пополам.
Глаза северянина сощурились, он быстро метнул взгляд на ничего не понимающего старика рядом с собой, на склонившегося слугу. «Откуда султан проведал обо мне? – подумал он.- Ну, да ладно, мне всё равно дорога во дворец, так что пусть этот елейный шепелявец проводит… Ох, какие сладкие речи тут говорятся!.. Того и гляди, нож в спину воткнут с таким же велеречием… Осторожность, и ещё раз осторожность…»
Как бы невзначай положив ладонь на рукоять меча, воин сказал:
- Веди нас, добрый человек.

***
Слуга халифа повёл их по улицам и переулкам древнего города. Он ступал легко и бесшумно, порой исчезал из виду в каких-то малозаметных проёмах в стенах… Старец и воин едва поспевали за ним. От долгого петляния у них уже закружилась голова, но тут провожатый толкнул едва видимую дверь в, казалось, глухой стене, и они вошли в коридор дворца халифа.
Это, конечно, был какой-то потайной ход, который тускло освещался редкими настенными факелами. Если бы путь был так же длинен и запутан, как тот, что они уже проделали, путешественники уже давно потеряли бы из виду своего проводника, который в полутьме и вовсе стал как бы бесплотным духом. Но слуга через сотню шагов подвёл их к небольшой золотой двери и молча указал на неё Герону.
Лишь мгновение помедлил воин перед этим входом, но его чутьё не указывало на ловушку, и он смело распахнул дверь, вошёл, сопровождаемый старцем Седдимом.
Небольшой зал с высоким потолком был освещён намного лучше, чем коридоры, но все факелы были размещены так, что освещали лишь входящих, а возвышение в глубине комнаты было затемнено. На границе света и тени остановился воин с севера. Позади него с ноги на ногу переминался седобородый старик.
Перед Героном угадывался на возвышении трон, на котором кто-то сидел.
Северянин почтительно склонил голову (но руки от меча не отнял), произнёс:
- Я приветствую благородного султана и желаю долгих лет царствования.
Послышался шорох златотканых одежд, халиф спустился с трона и подошёл близко к воину.
- Я нуждаюсь в твоей помощи, великий воитель Герон, дабы царствование моё не прервалось,- раздался вкрадчивый голос.- Ты хорошо говоришь на нашем языке, но сможешь ли ты прочесть вот это? Может быть, твой учёный спутник поможет?
С этими словами холёная рука, унизанная перстнями с драгоценными камнями величиной с фасолину и более, протянула воину пергаментный свиток, столь древний, что казалось чудом то, что он ещё не рассыпался в прах.

Герон бережно взялся за свёрнутый трубочкой кусок пергамента. Он ощущал на себе ожидающий взгляд халифа, но не мог понять, чего от него нужно было ждать.
В глубине мыслей он не так представлял себе эту встречу. Не раз слышал он истории о могучем батуре Омлаади Осиянном – храбром воине, благородном правителе, справедливом законодателе. Но во всех легендах, идущих с севера на юг и с востока на запад, он был молод и силён, Герон же видел перед собой скорее уставшего старика.
Да, эти глаза он и прежде знавал – так смотрят люди, которые готовы прекратить свой путь, но по старой привычке всё ещё цепляются за ускользающую дорожку.
Когда они встретились взглядами, халиф будто дрогнул, отвёл глаза прочь, но тут же напустил на себя маску величественности и властности.
Северянин осторожно развернул подаренное ему знание, глаза его проскользили по гладкой ещё поверхности и он удивлённо перевёл взгляд на властелина вселенной.
Тот ответил ему тем же.
- Владыка,- сказал он почтительно, но смело,- здесь нет никаких надписей. Чего же ты хочешь от меня?
Омлаади ур’Хумтур Осиянный, Царь царей, Царь четырёх стран света, владыка небес, повелитель вселенной, Князь Ангелиса и владелец несметного количества титулов поражённо смотрел на него, не в силах вымолвить ни слова.
- Ложь! -  закричал кто-то в зале,- Я говорил тебе повелитель, эти люди обманщики!
Халиф метнул грозный взгляд в сторону своих гяуров, но он потух, когда из толпы вырвался сухой, морщинистый, но черноволосый ещё человек в тёмном бархате и белой чалме, увенчанной ограненным куском янтаря.
- Вот господин,- сказал он кротко, и снова входя во власть, добавил,- Позволь мне говорить!
Он не дождался соизволения и продолжал:
- Видел ты халиф сон. Видел, что тучные стада твои стали подарком на пиршестве завоевателей, что урожай твой разграбила саранча, а что страна твоя – страна мёртвых. Видел ты, что и кусок пергамента, на котором никогда не было ничего написано, спасёт тебя. Ложь!
- Аршанир! – вскричал халиф,- Ты забыл, чей этой дворец? Ты забыл, кто твой господин?
- Звёзды правят всеми, в том числе и тобой, владыка вселенной! А я, Аршанир-сей-Нерави, один только знаю их волю! И говорят они, что разум твой помутился, и на земле Хезии, ты, халиф – принимаешь их. Кого?
Он обвёл безумным взглядом всех присутствующих, и остановился на Седдиме.
- Седдим насх’Алави – отродье, клеветавшее на Сенлаах, да сгниют его кости в тюрьме! И этот – посланник рабского племени, что даже и песка, по которому ты, владыка, ходишь, не стоит. О, злые дни пришли! О, безумец!
Аршанир заметил, что к нему стали приближаться стражи, грозно взметнувшие ятаганы.
- Прочь! – закричал он неистово, словно шумящая за стенами буря, перенеслась во дворец. Стражники невольно попятились назад, что позволило Аршаниру ухмыльнуться:
- Каков султан, такова стража. Но не долго тебе ещё быть им, запомни мои слова.
С ними он шагнул сквозь Седдима и Герона навстречу Омлаади. Отвесил почтительный поклон, и зашагал к большим дверям в зал. Никто не пытался остановить его, но все провожали тревожным взглядом.
Ур’Хумтур поглаживал длинную седую бороду.
- Благородные мужи,- сказал он, наконец,- нет никакой надежды мне, и только на милость Сенлааха уповаю теперь, вы же вольны идти, куда хотите. Никто не смеет задерживать вас.
- Постой, - вдруг сказал Герон,- не знаю почему, но я верю в то, что именно мы должны помочь тебе и твоему царству. У меня было дело в этом дворце, но я не знал какое. Ты же привёл меня к нему. В мире богов всё случайно, в мире людей случайностей нет.
Халиф уже повернулся к нему спиной, и хотел было уйти, но слова северянина проникли в самые потайные уголки его души. Нет, он верил в спасение и в милости бога. Вот оно. И всё же он бросил только:
- Да поможет вам Сенлаах.

Седдим и Герон вышли из пределов дворца халифа.
Старик устремился глазами в небо и сердито покачивал головой. Герон молчал, пытаясь собраться с мыслями.
- Кто этот Аршанир? – спросил он.
- Безбожник и предатель, да пошлёт Сенлаах на его род чуму – он Чародей и звездочёт Чёрной Башни, Нелисимбел. Издавна так повелось, что халиф приглашает их, дабы узнать волю звезд, но этот – этот одержим жаждой собственной власти. Давно бы ему не сносить головы, если бы не проклятие, которое ожидает того, кто убил чародея.
- Могучий мудрец, - почему-то сказал северянин,- он знал, кто мы, и ожидал нашего прихода. Но выступил против, и открыто. Либо он и вправду корыстный безумец, либо знает что-то. Ведаешь ли ты, как нам попасть к башне? – Герон смотрел на Седдима.
Седдим хорошо помнил, что Герон отказал ему в исполнении долга жизни, и он хотел бы остаться здесь, теперь. Когда сам халиф отпустил его как честного человека, и ничто не могло бы угрожать его жизни. Однако он ясно чувствовал, что судьбы их таинственным образом переплелись, и что захоти он даже расстаться со странным безбожником, посланным Сенлаахом, обязательно произойдёт нечто, что опять сведёт их.
- Да, - кивнул праведник,- знаю я, как добраться до башни Нелисимбел. Но уже не сегодня, ибо долог и труден тот путь. Сейчас же – найдём кров, дабы никто не сказал, что мы скитальцы, у которых нет ни мехесе на ночлег.
- Ты прав, прав Седдим насх’Алави. Нужно найти лучший постоялый двор.
- Один, - лукаво улыбнулся Седдим,- я знаю.

В воздухе пахло пряностями, виночерпий разливал напиток по деревянным чаркам, довольный тем, что его состояния минутой от минуты прирастало.
На небольшом глинобитном выступе, молодая танцовщица веселила хезийцев танцем живота. Иные из них не отпускали глаз от ласкающих глаз, стремясь зацепиться за них желанием. Некоторым казалось, что они ощущают розовый запах губ, а самые смелые во всю прыть уставились на бёдра красавицы.
- О, Сенлаах, избавь от искушения,- сказал Седдим, подняв занавес двери, и войдя в харчевню.
Но ум его вспомнил мудрость, оставленную человеком:

Бог бессмертен, пожалуй, ему всё равно,
Что сегодня мы кубком осушим вино,
Пей, пока есть в карманах златой мехесе,
По делам ты ответишь в загробье уже!

«Нет, Седдим, нет! В следующей жизни Сенлаах превратит тебя в женщину!» - пронеслась в голове ужасная мысль. Старик тяжело вздохнул.
- Чего желаете, добрые люди? – спросил у них какой-то лысый толстяк, с искривленной от частой лжи, что он произносил, губой.
- Ты корчмарь?- спросил северянин.
- Да, господин из далёких стран! Лучшие комнаты!
- Ты что же, не узнал меня, благородный Мехлеви? – оценочно спросил Седдим.
Корчмарь перевел взгляд на старика. Он изучал его недолго, и удивлённо бросил:
- Ба, Седдим насх’Алави! Добрый час. Добрый, прости. Не узнал. Проходите же, проходите!
Мехлеви, к своей чести, не стал скупиться для старого друга, каким был для него Седдим, и оградил гостей заботой и роскошью. Лучшие фрукта и вина, сменялись вином и фруктами, и снова тем же.
Старик практически ничего не пил, только грустно смотрел на пенящийся напиток, Герон отпивал длинными глотками, и, казалось, нацеженное вино Хезии, не оказывало на него воздействия.
За то Мехлеви доказал, что уж этом-то равных ему нет. Он опускал кубок за кубком, пока кожа его не покраснела так, что сам он напоминал красную свинью, весело похрюкивая в перерывах.
Иногда он заводился весёлой историей о былых приключениях, но терял слова, меняя их на чарующую власть вина.
- И всё-таки, благородный Мехлеви, ты отрядишь нам комнаты? – спросил старик, выждав, пока корчмарь снова завёлся.
- Да… - ответил тот, и упал лицом в стол.
- Интересные у тебя друзья, почтенный старец, - ехидно сказал Герон, когда они проходили залы корчмы.
- Есть люди, на ошибках которых учатся, а сами они – учат с большим удовольствием,- философски изрёк Седдим. Северянин промолчал в ответ.
Комната, которую выделил Мехлеви, не отличалась богатством убранства. Лишь маленький столик, да два тюфяка. Комнату освещали четыре лучины – одна на востоке, другая на западе, третья на юге, а четвёртая на северо-востоке, ибо север был запретным для правоверных местом. Нельзя сказать, что света в комнате было много, он был тускл, но всё же, создавал какое-то ощущение домашнего очага.
Прозрачный занавес отделял её от небольшого балкона, а он, метра на четыре, от земли.
Тихий ветер доносил свежесть громыхающей за городом бури, неся тёплые воспоминания об ушедшем, и суля новые свершения. Так казалось убелённому сединами старику.
Когда он очнулся от своих раздумий, Герон уже тихо спал. Седдим погасил три лампады и, обратившись на юг, к Мехесе, начал читать молитву.

Перевалило за полночь, но Седдим не мог спать. Тюфяк казался ему слишком жёстким, и спина праведника ныла. В своих мыслях он жаловался Сенлааху на такую несправедливость, но настоящее беспокойство терзало его не поэтому.
Он испугался. Много историй слышал он о Нелисимбел, башне, что будто бы пустила гранитные корни во чрево земли и питает себя её соками. Башни, что ушла высоко в небо. Башни, где живёт всего один чародей… Чародей! Способный насылать проклятия, порчи, смертельный мор! И он не будет рад им. Нет, Седдим не боялся магии – много магов и учёных улемов делились с ним секретами, но все они были защитного характера, и он никогда не пытался применить их на практике.
Он готовил зелья и снадобья, да преподавал знание священной книги всех правоверных, и вдруг… Под конец жизни он остался без крыши над головой, и судьба вручает его в руки безбожника!
Старик пытался рассмотреть окружавшую его ночную тьму. Ему всё больше казалось, что она оживает и сгущается над ним, готовясь отобрать жизнь.
«Где же диск лунный?» - подумал он, и снова закрыл глаза, но сегодня уснуть ему было не суждено.
Лязг металла, ударившегося о камень, разрезал воздух. Седдим вскочил, но всё, что он мог видеть – танец двух силуэтов.

Герон то же не спал в эту ночь, хотя сделал всё, чтобы старик думал иначе. Он ловил каждый шорох в ночной мгле, помня сегодняшнюю встречу с Аршаниром.
Тот мог, конечно, ничего и не предпринять, но оскорблённый властолюбец – опасен всегда.
Ночь была необыкновенно темна, тучи закрыли луну Хезии. И воин чувствовал, что нечто должно произойти. Его глазами – сделались глазами кошки, его уши – слухом хищника в засаде.
Северянин знал, что праведник не мог уснуть, и это беспокоило его. Он привязался к мудрому старику, он чувствовал, что ответственен за него. Умри Седдим сегодня, его призвали бы боги, но всё же… Всё же лучше бы они сделали это позже.
Так прошло уже немало часов, и усталость начинала брать своё. Герон чувствовал, как его внимание притупляется. Обманщик-сон звал за собой.
Через тонкий занавес прошёл порыв ветра, отметая его в сторону. Герон насторожился. Он инстинктивно потянулся к эфесу меча, и это спасло ему жизнь.
Тяжёлый булат завис на мгновение в воздухе и ударился об сталь меча северянина. Удар получился не сильным, но вторая сабля, видимо, более быстрая, поспешила нанести тяжкий удар в печень. Герон импульсивно откатился, и она вошла в каменный пол.
Северянин вскочил на ноги, он смутно видел стоящего перед ним человека. Да, у него было два меча – тяжёлый скимитар и лёгкая сабля востока. Странный выбор для убийцы.
Меч Герона был лёгким, то столь же твёрдым, как и скалы его страны. Не долго думая, он бросился в атаку сам, стараясь яростью и расчётом компенсировать тёмную среду, в которой шла битва.
Убийца, казалось бы, струсил, он отбивался так, как будто находился в безвыходном положении. Выпад-парирование, ещё один выпад – северянин всё чётче понимал, в чём состоял план его противника. Он тратил много сил, пытаясь преодолеть сопротивление врага, враг затрачивал минимальные усилия, скрывая их за видимой пассивностью.
Тогда Герон предоставил инициативу убийце. Он ждал этого, но не стал идти на обострение. Он шёл на него так, как это делают два старых друга-фехтовальщика. В его движениях не было угрозы, и это обманчивое впечатление, заставляло Герона открываться. Только выучка спасала его.
Но неожиданно враг отвлёкся, лишь на одно мгновение отвёл свою саблю, и что-то лязгнув в ночи, отскочило прочь. Этого было достаточно. Герон нанёс жалящий удар в шею острием.
Противник бросил своё оружие, сделал несколько шагов назад, припал к земле, схватившись за кровоточащее горло и шипя проклятия всему роду человеческому. А затем… Затем он стих, как стихает всякий из нас.
Стало очень тихо. Но ненадолго. Корчма просыпалась от страшных звуков, что завладели ей. Герон чувствовал, что бой продолжался совсем недолго – как же он мог истощить его?
Он зажёг лампаду и увидел праведника, отползшего к стене, а невдалеке от него малый кинжал. Седдим не был ранен, похоже, его поразило, что  и сам он может убивать других людей.
Герон подошёл к телу убийцы, для того, кто дрался как мангуст, он оказался необычайно грузен и коротконог. Он стянул с него маску и увидел знакомое лицо с искривлённой от частой лжи губой, но было в нём и что-то новое. Некая сила выбила на его лбу клеймо чёрного глаза. Это был пьяница Мехлеви, не заслуживший такой участи.
- Магия Нелисимбел,- тихо прошептал подошедший сзади Седдим,- надо уходить, пока мы не дали работу для палачей.

Буря давно утихла, над столицей сияло солнце, проникая лучами в каждый тёмный уголок, изгоняя ночные тени. Так же солнечный свет изгнал тьму ночного происшествия из душ путешественников, которые, отдохнувши, скорым шагом двигались прочь от Хезии.
Тёплый ветерок налетел на путников, играл с волосами северянина, прятался в бороде старика. Казалось, его легкомыслие передалось и им: Герон улыбался чему-то своему, Седдим тоже нет-нет, да и ловил себя на забавной мысли, хотя, вообще-то, ничего забавного в их положении не было. Впереди лежал далёкий путь к зловещей башне Чёрного колдуна, и никто из них не знал, насколько трудным будет этот путь.
Остановившись на краткий отдых, путники перекусили и улеглись на расстеленные плащи, устремив бездумно глаза в высокое синее небо. Тишина вязко плескалась в нагретом воздухе, как масло в миске. Герон смежил веки и задремал, старика же что-то беспокоило. Он сел и огляделся вокруг. Точно: от ещё видневшегося вдалеке города быстро двигались несколько крошечных точек, устремляясь по их следам. Седдим насх’Алави вскочил на ноги, растолкал воина:
- Погоня!
Одного этого слова хватило, чтобы с Герона слетела вся дремота. «Много? Справимся?»- отрывисто бросил он, вставая.
- Нет, их человек десять, на конях.
- Есть где спрятаться?
- Сомневаюсь. Мы, словно блохи на блюде, видны со всех сторон.
- Думай, мудрец… Раз мой меч не поможет, пусти в ход свой ум.
Старик тревожно оглядывался вокруг, ища хоть какое-нибудь убежище. Взор его зацепился за правильной формы камень неподалёку. Серая полированная поверхность зеркально блестела на солнце. «Туда!»- бросил Седдим, подхватил свой плащ и побежал к камню. Северянин вскинул удивлённо брови, но на расспросы времени не было. «Только и надеяться, что старику не напекло голову, и он знает, что делает…»- мелькнула у него мысль. Старик не очень знал, что делает, на бегу он лихорадочно пытался вспомнить, что он знает об этих редких камнях в степи и пустыне, что поставлены века и века назад. Об этих камнях ходили легенды, одна причудливей другой, например, что они не стоят на месте и появляются там и тогда, где и когда есть необходимость. Некоторые считают, что прикосновение к этим камням Защиты даёт необоримую силу, другие говорят, что если прижать руки к такому камню, из него вылетают молнии и поражают преследователей, сколько бы их ни было. А третьи, ну, явно перебрав спиртного, вообще слагали сказки, будто камень такой открывается и переносит беглеца в совершенно другое место, спасая от погони. «В любом случае, камень Защиты нам поможет,»- подумал старик и припустил ещё быстрее, словно забыв о возрасте. Герон еле поспевал за ним. Едва переведя дух, старец Седдим возложил ладони на нагретую поверхность гладкого камня в виде куба высотой в человеческий рост. К изумлению его, а также подбежавшего воина и настигающих их всадников на тонконогих вороных конях, камень изнутри словно становился прозрачным… Вот уже только рёбра куба видны, а в середине опалово мерцает голубой свет. Седдим насх’Алави обернулся, махнул рукой и шагнул отчаянно внутрь куба. Северянин, не успев ничего обдумать, очертя голову бросился вслед за ним. А всадникам осталось только беспомощно наблюдать, как свечение камня, поглотившего двоих, стало ослабевать, и вот он уже снова стал прежним и, кажется, насмешливо блестит полированными гранями, отбрасывая лучи яркого солнца в глаза преследователям.
С криками бессильной ярости всадники обскакали вокруг таинственного камня, в сердцах ударяя его кто плетью, а кто и саблей (что, впрочем, нимало не повредило поверхность куба), и пустились в обратный путь… Самый молодой из них, ехавший последним, обернулся, но… (разумеется, ему потом никто не поверил!) большой серый куб исчез бесследно, словно и не было его никогда, и даже трава не была примята…
***
…Когда Герон снова увидел старика, тот озирался вокруг с видом величайшего удивления.
- И куда мы попали?- спросил воин, тоже оглядываясь.
- Хвала Сенлааху, что мы попали в одно и то же место! И тому же, мы сократили путь примерно вдвое, если не втрое.
- Отлично, но где мы?
- Название этой местности тебе ни о чём не скажет. Это всё та же степь, но башня Нелисимбел уже скоро покажет нам свою главу. Смотри внимательно по сторонам, благородный воин, здесь опасность не только на конях скачет…
Герон пристально взглянул на старца: тот неузнаваемо изменился с тех пор, как они вышли из Хезии, стал увереннее в себе, сильнее духом, да и телом тоже… Ничего не сказав в ответ, северянин лишь крепче сжал рукоять своего меча.
Скорым шагом продвигались путники вперёд, делая лишь краткие остановки. Близость Башни как будто налагала отпечаток на окружающее: густая степная трава была более тёмного цвета, а небо, наоборот, словно выцвело. Таинственные шорохи слышались всё чаще и всё ближе, казалось, что какие-то неведомые существа подбираются, прячась, к путникам. Несколько раз Герон бросался на особенно громкий и зловещий шорох, вытягивая из ножен меч, но обнаруживал лишь пушистого длиннохвостого грызуна, спасающегося бегством от толстой и чрезвычайно свирепой, но неядовитой змеи, или что-либо другое, столь же незначительное. Сплюнув в сердцах, он возвращался к старцу Седдиму, тот пожимал плечами, и они молча продолжали путь.

…Солнечный диск уже дважды совершил свой положенный путь по странно-светлым небесам, когда путники увидели, наконец, свою цель. В распаренном зноем воздухе, что колебался у подножия, подобно угрожающе вскинутому сухому чёрному пальцу, возвышалась узкая башня Чёрного колдуна, Нелисимбел.
Опасаясь ночью подходить к зловещему строению, воин и мудрец остановились на ночлег на приличном расстоянии и решили спать по очереди. Седдим насх’Алави, которого всё равно терзала по вечерам бессонница, вызвался сторожить первым. Герон покачал головой, но согласился с доводами мудреца, который, казалось, чем ближе к Башне, тем сильнее становился… Если в начале их пути воин был опорой для немощного и (как он иногда думал) бесполезного старика, то сейчас он всё чаще ловил себя на мысли, что становится чем-то вроде костыля при исцелившемся, что опирается на него лишь по привычке…
Положив оружие возле своей руки, Герон укрылся плащом и быстро, по походной привычке, заснул. Стемнело. Старец Седдим, уставясь на догорающий костёр, бормотал еле слышно молитвы. Вдруг ему показалось, что вокруг зажглись новые искры, большие и жаркие, не предвещающие ничего хорошего сонным путникам. Искры горели попарно, становясь всё больше и ярче. Мудрец выхватил обгоревшую хворостину из кострища- увы, как факел, она ещё годилась, но как оружие… Этим он словно подал сигнал существам в ночи: со всех сторон на путников набросилась стая шакалов! Ощутив толчок нападавшего животного, вскочил на ноги северянин, размахивая мечом направо и налево. Несколько зверей тут же были разрублены пополам, но казалось, что из каждой половины вдруг стало по целому шакалу.
Седдим и Герон, прижавшись спинами друг к другу, отражали как могли нападение обезумевших зверей, воин- мечом, старик- кинжалом. Но силы были явно неравны. Вот старец вскрикнул от вонзившихся в ногу клыков… Вот северянин едва отклонился от лязгнувшей у самого его лица зловонной пасти и тут же насадил на меч огромного шакала. Скинув труп, он снёс голову ещё одному зверю, но хищников становилось всё больше.
«Как же нелепо найти свою смерть в брюхе нечистого животного!»- в отчаянии подумал старец.
Громкий вой прозвучал совсем рядом.
«Это победный клич шакальего воинства,»- мелькнула отстранённая мысль у Герона.
Отчаянное скуление и тявканье со всех сторон послышалось в ответ… Вся четвероногая рать разом отхлынула от уже приготовившихся умереть людей, припала на животы и задом уползла во тьму, откуда и явилась.
«Что за чудеса?!»- воскликнул обычно сдержанный воин. «О Сенлаах!»- рухнул на колени старик, воздев руки к небу.
- Спасибо, конечно, но я не Сенлаах, а всего лишь слабый пустынник… Зовут меня Н’ош,- послышался странный голос, и к путникам подошёл рослый гнолл в серовато-зелёных штанах и долгополом кафтане. В лапе он держал серебристый посох с ярко светящимся шаром в навершии.
… Костёр снова ярко разгорелся.
Гнолл Н’ош рассказывал:
- Я живу в хижине неподалёку. Шакалы- мои друзья, они охраняют меня и приносят пищу. Но если они подходят в своих поисках слишком близко к Башне, в них словно злые духи вселяются, тогда они могут напасть на кого угодно.
- Но как же тебе стало ведомо, что надо идти на помощь?
- Поверите ли вы мне, не знаю… Как я сказал, я пустынник, отшельник. Общаюсь с духами. Молюсь Аджалли, и иногда он мне отвечает. Вчера он явился мне и велел идти сюда, спасать двух путников. Конечно, я повиновался. Но едва не опоздал… Хорошо, что шакалы услышали мой приказ.
Немного помолчав, гнолл добавил, посмотрев умными карими глазами в глаза старца Седдима:
-Аджалли велел передать тебе, мудрец, этот посох… Он обязательно тебе пригодится, возьми.
Старик дрогнувшей рукой принял тёплый серебристый посох, огладил почтительно его поверхность.
- Благодарю тебя, о великодушнейший Н’ош.
- А тебе, воин…- пустынник перевёл взор на Герона.- Тебе тоже есть подарок.
Порывшись в поясной сумке, гнолл достал что-то, уместившееся в кулаке, и подал воину. С удивлением тот принял вещицу, оказавшуюся… тончайшей, словно паутина, кольчугой! Герон не мог сдержать возгласа радости и изумления. Только в легендах говорилось о подобных вещах. Такая кольчуга, хоть и почти невесомая, обладала крепостью самой толстой брони.
- Даже и не знаю, как благодарить тебя, посланник Аджалли,- запнувшись от смущения, произнёс воин.
- В благодарность- возьмите меня с собою в Башню,- гнолл лукаво подмигнул обоим. – Вы же туда идёте?
***
С первыми лучами солнца путники, теперь их было трое, подходили к вратам башни Нелисимбел. Мрачные двери из чёрного дерева, оббитые серым металлом, не имели ни ручек, ни каких-либо других приспособлений для их открывания. Пока старец Седдим и пустынник Н’ош исследовали дверь пядь за пядью в поисках секретного замка, воин Герон хмуро уселся на одинокий камень поодаль и, опершись на меч, стал бездумно ввинчивать его в землю… Провертев аккуратную дырочку, он упёрся мечом в металлическую пластинку, нажатие на которую немедленно распахнуло мрачные ворота, что вызвало немалое изумление в глазах остальных путников. (Вот когда Герон ещё раз повторил: «В мире богов всё случайно, в мире людей случайностей нет.»)
Старец, гнолл и воин вступили на лестницу, спиралью ведущую куда-то вверх. Ничего необычного с ними не случилось, но всё-таки шли они очень осторожно. Факелов на стенах не было, но светились сами ступени. Дойдя до ровной площадки, путники остановились передохнуть. Тотчас же в стене открылась незаметная дотоле дверь, и в проёме появился собственной персоной хозяин башни, Чёрный чародей Аршанир сей’Нерави. Его худощавая фигура, казалось, стала ещё тоньше и выше, желтоватая кожа обтянула лицо, создав сходство с мумией, смоляно-чёрные волосы удлинились и змеями спускались по плечам, а большой жёлтый камень на его чалме светился ядовито-сернистым светом. Он вскинул худые руки с неимоверно длинными, похожими на паучьи лапы, пальцами и грозно произнёс слова заклинания. Старца Седдима закрутило как волчоки бросило к ногам Чёрного чародея, а остальных двоих подняло, прокатило по всем ста шестидесяти восьми ступенькам и вышвырнуло за ворота, которые с лязгом захлопнулись.
С трудом, опираясь на посох, поднялся старый улем на ноги, оказавшись лицом к лицу с колдуном. Тот проскрежетал злорадно:
- Ну, что? Как ты себя чувствуешь, старик? Лишился защиты своего безбожника? Зачем вы явились сюда? Пади же теперь на колени и моли меня о пощаде, чтобы я не вынул твою никчёмную душонку и не отправил её в обитель Царицы Асх’Аши!
- Не ты даровал дыхание моим устам, не тебе и прервать его.
Аршанир рассмеялся.
- Какой ты смелый, Седдим насх’Алави! Признаю, тебе несказанно везёт всё это время. Сколько раз я пытался лишить жизни твою дряхлую оболочку, но тебе всякий раз кто-нибудь да помогал…
- Сенлаах со мной, он хранит меня.
- Сенлаах?- ещё громче рассмеялся Аршанир, и смех его эхом взлетел под своды башни.- Пожалуй, здесь-то его власть и кончается. Так что, на колени, мудрец, на колени… Разве не это тебе советует сейчас твоя мудрость?
- Моя мудрость много чего советует мне, но уж никак не призывает склониться перед тобой, Чёрный колдун.
- Да не передо мной, глупый осёл, а перед Той, кто владеет царством Страха и Лжи! Ты дряхл и немощен, я же одним движением пальца могу вырвать мозги из того, что ты зовёшь своей головой…
- Что ж, меньше слов, Аршанир сей’Нерави. Сделай это, раз уж ты так этого хочешь… Если только сможешь, конечно…
- Значит, ты отказываешься признать власть Зла над собой? Это твой выбор, улем… Да прервётся твоя жизнь на этой земле!- с этими словами Чёрный колдун вытянул руку и с его ладони слетела, шипя, огненная струя. Но старец инстинктивно выставил перед собой посох, и огонь, ударившись о него, взмыл вверх и рассыпался искрами где-то вдали.
- Ах вот как?- нахмурился чародей. – Получай же!

Он топнул ногой, и из пола вылетели стальные птицы, огромные как орлы, и налетели на Седдима, норовя заклевать его длинными и острыми как шилья клювами. Мудрец довольно легко сбил их всех шаром посоха. Тогда Аршанир хлопнул в ладоши, и их обоих вознесло на самый верх башни, на открытую площадку. Здесь он стал теснить улема к краю, за которым зияла смертельная высота. Чёрный колдун выпустил из рукава два десятка змей, которые, шипя, направились к улему. Старик отступал от злобных гадов и дошёл уже до самого края площадки. Горячие молитвы возносил он всё время, пока противостоял колдуну, спасая свою жизнь. И что же надоумило его направить навершие посоха на змей?
Тонкая струйка дыма вышла из шара, окутала извивающихся тварей, и они, зашипев ещё яростнее, развернулись и напали на Аршанира! Тот попытался заставить их исчезнуть, но змеи не повиновались! Они стали длиннее и толще, ядовитые зубы вытянулись… Чёрный чародей Аршанир с криком бросился вниз по лестнице, сопровождаемый шипящей свитой…
Мудрец Седдим растерянно посмотрел на чудесный посох. Затем он стал потихоньку спускаться по лестнице. Дойдя до той двери, из которой явился Аршанир, старец зашёл в неё и увидел на пьедестале в центре круглой комнаты нечто, светящееся ярким светом. Он взял вещицу в руки и прочёл надпись на пьедестале: «Сей кристалл укажет путь к Скале Сиа’Реш»
Старик взглянул на маячок. Ярко-красный кристалл величиной с лесной орех, огранённый в виде пирамиды, был вправлен в золотой кружок. Его острая вершина отбрасывала блики повсюду, но на кружке светилась лишь одна точка. При повороте в разные стороны точка упорно указывала одно и то же направление. Туда, где за многие вёрсты, стояла скала Сиа’Реш.